На Берлин!

У Козиенко ординарцем был старый хрыч, который все разнюхивал, рассматривал и потом докладывал командиру батальона. Мы обычно гнали его от нашей хаты, но каким-то образом он все равно все знал. Сам он тоже гнал самогон — для комбата и его заместителей. Кто-то хитрый уз нал, где он его гонит, и когда он отлучился, весь «товар» сперли — вот было ему и начальству огорчение! Заместитель комбата Бурков решил, что это могли сделать только офицеры нашей роты, и сразу пришел к нам в хату. Но у нас самогона не оказалось, а на столе у нас он появился только через дня два. Кто это сделал, так и осталось тайной. Надо сказать, что в октябре Буркову было присвоено звание капитана и вручен орден Красного Знамени. Он обходил все роты и с офицерами «обмывал» это звание и орден. Он был очень рад, поскольку долго проходил старшим лейтенантом. Это было одной из отрицательных черт штаба бригады — не только орденами не разбрасывались, но и звания проходили с трудом.

Мы занимались с личным составом только в поле — «сколачивали» взвод, реже роту, а вот по мишеням стреляли редко. Боялись, что это демаскирует наше расположение, — передовая была совсем рядом. Вот так проходили наши будни. Раза два-три Александр Гущенков ездил в Сандомир обменять кое-какие трофеи на сало, водку, колбасу, белый хлеб, но трофеи быстро исчезли, и мы снова перешли на пшенную кашу и самогон. С наступлением холодов нас всех переодели в зимнее обмундирование. Родина своих воинов не забывала, одели нас тепло и хорошо, выдали шапки-ушанки, рукавицы, ватные брюки, теплое байковое или шерстяное белье, портянки простые и байковые или шерстяные, офицерам — суконное обмундирование и меховую безрукавку. Полушубки и валенки не выдавали.

Осенью 1944 года в батальоне появилась вторая после военврача Прасковьи Панковой женщина — повариха. Я как-то не заметил ее сначала, но мне сказали, что появился новый повар. Это была рыжая деваха лет не более 25, тяжелого телосложения и небольшого роста. Обычно поварами были мужчины, а тут женщина. Я пошел как-то раз посмотреть на нее.

Я пришел к кухне и говорю: «Пожрать нечего?», а она мне грубо отвечает: «Нет, иди, не мешай готовить». Я ей в ответ: «Вот, пришел посмотреть на тебя, познакомиться, моя фамилия Бессонов». «Так это ты Бессонов? Почти всех знаю, а тебя впер вые вижу, — сказала она. — Твои дружки говорят, что ты все время где-то впереди, а Петра Шакуло, Гущенков и Михеев о тебе тут столько наговорили, что придется тебе отвалить кое-что из моего НЗ». Выделила мне банку американской тушенки, колбасы и хлеба. Мне осталось только сказать ей спасибо и с едой уйти в роту. Вот так познакомился я с Лелькой. Ее так все звали, а как ее фамилия — не знаю.

Фрицы часто обстреливали село из орудий большого калибра, но потерь от этого обстрела не было. Налет авиации был только один раз, но на этот раз наши истребители отогнали немецкие самолеты и даже сбили один или два. Мы все же соблюдали маскировку, хотя от лампы-светильника свет был слабый, но вечером мы занавешивали окна, а печи топили с наступлением темного времени, днем не топили из-за дыма.

Штаб бригады организовал сборы командиров взводов, от роты туда был направлен я. Занимался с нами заместитель комбрига подполковник Григорий Старовойт. М не он поручил сделать сообщение на тему «Действие роты во встречном бою, на марше». Сейчас я уже не помню, что говорил и какие были замечания по моему сообщению, но в январе 1945 года по предложению подполковника Старовойта я со взводом был выделен от бригады в передовой дозор на трех танках и прошел впереди бригады около 600 км от Вислы до Одера.

К западу от села, где располагался батальон, находилась высота, господствующая над окружающей местностью. Периодически, согласно графику, мне со взводом приходилось ее занимать, на случай, если немцы вдруг предпримут наступление, хотя от переднего края нашей обороны высота находилась на значительном расстоянии (5–7 км). Для поддержки передового дозора на высоту от бригады выделялись, также на всякий случай, один-два танка «Т-34», иногда выделялись орудия из артиллерийского дивизиона, обычно взвод 76-мм пушек (два орудия). Мы не любили туда ходить, на высоте приходилось жить в необорудованных землянках, и пищу нам доставляли в термосах с батальонной кухни. Немцы изредка предпринимали по этой высоте артиллерийские налеты, но у меня во взводе потерь не было.

В ноябре мы имели возможность сфотографироваться у поляка. На одной карточке — я с Петром Шакуло и солдатом из пулеметной роты, вторая подарена мне Сашей Гущенковым. Кроме Гущенкова, на ней стоят командир взвода автоматчиков Оплеснин, ординарец Чернышова, командир 1-й роты Николай Чернышов, командир 2-й роты Штоколов и его ординарец. Александр Гущенков — командир пулеметного взвода нашей 1-й роты написал: «На долгую добрую память Жене от Сашки. Вспоминай, как вместе сражались, как вместе пили и гуляли в Польше — 28.11.44 г.».

Висло-Одерская операция