На что способна умница

Семью Суонкотт снова выручила суфражистская организация Ист-Энда. Мисс Панкхёрст открыла фабрику игрушек. Раньше большинство игрушек привозили в Великобританию из Германии, теперь они стали дефицитом. Мисс Панкхёрст заказала своим знакомым из школы искусств эскизы плюшевых зверюшек и деревянных игрушек, и женщины Ист-Энда занялись их изготовлением. При фабрике были устроены ясли для младенцев и детей постарше, которые еще не ходили в школу, и там малышей, чудом избежавших голодной смерти, обеспечивали молоком и другой едой.

— И платят они по-человечески, мама, — уверяла Нелл, но ее матери уговоры и не требовались.

Мисс Панкхёрст она очень любила, от яслей пришла в восторг: игрушек там было больше, чем Джонни и Сидди повидали за всю свою жизнь, — даже лошадка-качалка точь-в-точь как живая, из книжки, которую Нелл помнила еще с младших классов школы. Послушать мать Нелл, так ничего лучше этих яслей с ней в жизни не случалось.

Матери Нелл поручили шить мягкие игрушки: работа несложная, а оплата и вправду достойная. Суфражистки не гнались за производительностью труда и не вели подсчет часов, и для матери Нелл, которой обычно платили сдельно, переход на почасовую оплату стал переменой к лучшему.

Никто из женщин Ист-Энда раньше не занимался бизнесом, поэтому на первых порах случались заминки, но в целом игрушки пользовались спросом. Среди них были и пупсы всех цветов кожи, какие только встречались в Ист-Энде, — черные, белые, коричневые — и всевозможные мягкие зверюшки помимо обычных медведей. Партию игрушек заказали даже для магазина «Селфриджес».

— Подумать только! — восклицала миссис Суонкотт. — А в «Селфриджес» ходят герцоги и герцогини. Может, кто-нибудь из них купит нашу игрушку детишкам!

— Жаль, мы не зашили в них гранаты. — отшутилась Нелл.

Шитье было привычным делом для многих женщин, но лишь некоторым случалось работать с деревом. Мисс Панкхёрст разыскала немца по фамилии Нидерхофер, чтобы выяснить у него, как делают игрушки в Германии. Услышав о нем, Нелл украдкой усмехнулась: нанять немца на работу могло прийти в голову только мисс Панкхёрст. Некоторые сотрудницы фабрики не стали скрывать недовольства, узнав об этом, но, само собой, мисс Панкхёрст в глаза никто и слова не сказал. И вскоре оказалось, что вежливый, почтенный мистер Нидерхофер пришелся по душе многим. Как и Нелл, когда она зашла к матери на работу. Пожалуй, размышляла она, миссис Торнтон права насчет немцев, но признать это было непросто.

Денег, которые зарабатывала мать Нелл, вместе с половиной довольствия, которое присылал им отец, хватало, чтобы семья держалась на плаву. Нелл так и не сумела найти постоянную работу, но хваталась за любую поденную и разовую — там требовалось понянчиться несколько часов с малышом, тут — помочь дяде в лавке. Но все равно было досадно сознавать, что даже теперь, когда все отчаянно искали замену работникам-мужчинам, ушедшим на фронт, мало кто соглашался нанимать женщин. Первые несколько месяцев войны Нелл вообще казалось, что девчонкам позволяют только вязать носки, служить медсестрами и санитарками и больше ничего.

Надежды Билла тоже не оправдались: он по-прежнему торчал в армейском учебном лагере, ожидая отправки на фронт. Похоже, никто так и не сообразил, что ему всего семнадцать. Родным он из чувства долга писал короткие и скучные письма на оборотах писем, которые посылала ему мать: «Погода хорошая. Мы еще не во Франции. Привет всем». Нелл была благодарна уже за то, что пока незачем беспокоиться о нем. Тем более ужасающим стало очередное известие.

Нелл опять перепала работа на день — посидеть с детьми соседки, пока сама она навещала раненого мужа в лондонском госпитале. Телеграмму принесли в отсутствие Нелл, и, едва войдя в дом, она догадалась, что сказано в этом послании.

Отец. Ее любимый папа погиб.

Но оказалось, что нет, не папа. А Билл.

Билл. Несовершеннолетний Билл, которому вообще не полагалось быть в армии. Во Францию он так и не попал — погиб в результате несчастного случая на учениях. Нельзя было даже сказать, что он умер за отечество, хоть, по мнению Нелл, строго говоря, именно так и обстояло дело. Билл. Билл, который так стремился быть мужчиной и ушел в армию только потому, что она наговорила ему обидных слов.

И теперь его больше нет.

Нелл словно закаменела. Мать плакала, Берни и Джонни — тоже. Мертвенно-бледная Дот стояла у стола, теребя пальцами юбку.

Нелл никак не могла осознать, что случилось, ей казалось, что все это происходит не по-настоящему. В голову лезли почему-то мысли о предстоящих делах: кому-то придется сообщить отцу (мать едва умела писать, царапала, как курица лапой, поэтому обычно диктовала письма Берни или Нелл). Кому-то надо готовить ужин. Теперь им не будут присылать денежное довольствие Билла, значит, кому-то придется восполнять эту потерю.

Билл мертв.

Это ее вина.

— Мама… — начала она, помолчала и решила: — Поставлю чайник, — потому что не придумала, что еще сказать.

Заговорил Берни:

— Мама, вот я вырасту, стану солдатом, как Билл, и они у меня поплатятся за то, что с ним сделали!