На что способны женщины

– Я сломаю О\'Ридена, – мрачно объявил он. – Это займет некоторое время и будет стоить определенных денег, но я сделаю это. А когда я сломаю его, посмотрим, во что превратится твое алиби. Я отправлю тебя в газовую камеру. – Он наклонился и затушил свою сигару о заляпанную чернильницу. – Со мной шутки плохи, Джексон. У меня большие связи. Решай сам, что тебе делать. Мне нужен клинок.

– Так о каком клинке речь? – кротко поинтересовался я.

Некоторое время он изучал меня. Я думал, что он взбесится, но этого не произошло.

– Клинок работы Челлини, – сказал он голосом, которым впору было колоть орехи. – Если они не рассказали тебе его историю, тебе лучше услышать ее сейчас. Челлини заказали пару золотых кинжалов для кардинала Якобаччи. Один из них в итоге нашел свое место в Уффици, другой исчез – судя по всему, украден. Несколько месяцев назад он нашелся, и я приобрел его. Коллекционная вещь, и весьма ценная, поэтому я потрудился известить об этом всех заинтересованных лиц, и теперь каждая собака знает, как он выглядит и кому он принадлежит. Его невозможно продать. С таким же успехом ты можешь продавать Джоконду. На его кражу тебя могли нанять только люди недалекие. Я даже подозреваю, кто это. У меня, конечно, нет доказательств, хотя я и не сомневаюсь: только маньяк может пойти на такой риск.

Коллекционеры – странные люди, Джексон. Если что-нибудь обладает определенной редкостностью, им достаточно просто обладать этим, даже если придется держать его под замком. Уверен я только в одном: ты украл этот клинок и какой-то коллекционер заплатил тебе за него. Вчера утром ты был у моих ворот, и твой банковский счет, долгое время не слезавший с нуля, обрел внезапно неплохой баланс. Вот почему ты украл его.

– Откуда вам известно о моем балансе?

Он мрачно рассмеялся:

– Я владею этим банком, Джексон, и проверил операции с твоим счетом.

– Неплохой повод сменить банк, правда?

Он поднялся:

– Вот мое предложение. Никаких вопросов, никаких неприятностей и двадцать пять тысяч долларов за клинок. Меня не интересует, как ты достанешь его, но ты достанешь его. Если ты не появишься к десяти, я не ручаюсь за твое светлое будущее. Ты узнаешь, с кем ты связался.

– Предположим, я пойду на взлом и принесу вам клинок, какие гарантии я получаю, что Редферн не бросит меня за решетку?

– Мое слово, – коротко бросил он.

Мы смотрели друг на друга.

– О\'кей, – сказал я наконец и пожал плечами. – Если это лучшее, что вы можете предложить, я, пожалуй, рискну.

Он достал бумажник и бросил на стол карточку:

– Это мой телефон. Когда достанешь клинок, позвонишь мне. Я прикажу охране пропустить тебя в дом.

Карточку я отправил в карман жилета.

– Ну, может, я загляну к вам, – сказал я. – Но не обещаю.

– Тогда я загляну к тебе, – с злобной усмешкой проговорил он и пошел к двери.

– А больше у вас из сейфа ничего не украли, мистер Бретт? – вежливо поинтересовался я. – Может, еще есть предложения?

Я пристально следил за ним. Я не знал, подпрыгнет ли он, или побледнеет, или упадет на колени, или даже бросится на меня. Послушать Гормэна или Веду, так он мог произвести любое из этих действий или даже два. Но я промахнулся. Он оглянулся через плечо и нахмурился.

– О чем ты? – потребовал он.

Я бы не упомянул здесь о пудренице первым даже под изрядным градусом, но попробовал дать ему еще одну подсказку:

– Не было ли еще чего-нибудь в сейфе такого, помимо клинка, что имело бы для вас невосполнимую ценность, мистер Бретт?

– Пытаешься шутить?

Я пытался не смутиться.

– Думаю, да, – промямлил я. – Не принимайте близко к сердцу. Последнее время я плохо спал.

Он еще раз смерил меня тяжелым взглядом и вышел из комнаты. Я подождал, пока он спустится по лестнице, затем достал бутылку скотча, налил себе три дюйма и выплеснул в рот. Дети верещали так, словно окончательно все передрались из-за своего мусорного бака. Внизу зарычала машина и на предельных оборотах унеслась прочь. Из щели снова выпрыгнула мышь и принялась издеваться над моим положением. Девчонка на стене продолжала улыбаться. Ей тоже понравилась эта шутка.

– Да, очень мило, – сказал я ей. – Очень, очень мило, и ты можешь ржать сколько угодно. Не с тобой приключилась вся эта чепуха – со мной.

Я поднял ноги, нежно опустил на стол и попробовал разложить все по полочкам. Так, значит, здесь был клинок, и пудреница ничего не значит для Бретта.