На далеких рубежах

— Что вы! — ухмыльнулся речка. — Всего-навсего восемнадцать. Проходит антициклон, потому и похолодало. А вчера было теплее.

— Однако вас переобмундировали в кожухи и валенки. Значит, холодно все-таки!

— Да уж, конечно, не то что в Каракумах.

Байрачный нехотя вылез из кабины, а Гречка, установив наземный предохранитель, поспешил встретить самолет лейтенанта Скибы.

Скиба рулил с открытой кабиной. Его черное от загара лицо было сейчас багровым, как очищенная свекла, и сияло от удовольствия. Ничего не скажешь — здоровяк! Такому и Северный полюс нипочем.

Телюков, сняв рукавицы, натирал руки снегом, хорохорился: вот, мол, какой я герой! Задорно окликнул Байрачного:

— Эй, молодежный руководитель! Носа не вешать! А ну-ка, по-молодецки! А ну! Эх, люблю матушку-зиму!

— Не понимаю: зачем нас пригнали сюда? Что мы здесь будем охранять? — ежась, недовольно проворчал Байрачный.

— Как что? Вот эту землю, — топнул Телюков ногой о бетонку. — Далекая, но нашенская, родная земля. Да ты не горюй, чудило! А ну, давай в снежки — кто кого? — Он сгреб пригоршню снега и швырнул в лицо Байрачному. Тот отскочил в сторону, поднял ворот куртки, втянул голову в плечи.

— Мерзляк! Вот мерзляк! И не стыдно? — кричал Телюков.

Посадкой полка руководил генерал-лейтенант авиации Ракитский. Никого из прибывших не удивило его присутствие на этом далеком аэродроме. Дважды Герой Советского Союза, первоклассный летчик, он не очень-то засиживался в своем московском кабинете, денно и нощно носился по аэродромам противовоздушной обороны страны.

То прилетит на истребителе, то на бомбардировщике, то вдруг нежданно-негаданно объявит тревогу, лично желая удостовериться в боеготовности и боеспособности полка; сам проведет занятия, покажет, как нужно летать, а то еще, бывало, бросит вызов:

— А ну, орлы, поймайте меня в воздухе!

Перехватят «орлы» генерала — благодарности удостоятся. А прозевают, не поймают — выговор заработают виновные. На то и другое не скупился непоседливый генерал.

Многих летчиков он знал лично, безошибочно мог назвать каждого по фамилии, имени и отчеству.

Познакомился с генералом и капитан Телюков. Это было необычное знакомство, и произошло оно на аэродроме в Кизыл-Кале за месяц до перебазирования полка.

Телюков, дежуря на старте, получил извещение о том, что через несколько минут прилетит и запросит посадку МиГ-17. А о том, кто именно летит в этом самолете, штаб не сообщил. И когда незнакомый летчик приземлился, Телюков подошел к нему.

— А вы, коллега, как я погляжу, не один пуд соли съели на посадках — прицелились аккурат в точку, — развязно сказал он, решив, что приземлился один из летчиков соседнего полка. Ему и в голову не приходило, что под обычным летным комбинезоном скрываются генеральские погоны.

— А вы кто будете, коллега? — спросил генерал и колюче прищурился, невольно задетый фамильярным тоном летчика.

— Начфин, — сострил Телюков и расплылся в улыбке: — Наши летчики пребывают в заоблачной выси, вот я и собирался в небесную канцелярию, чтобы денежное содержание выплатить ребятам…

— Ох и шутник же вы, коллега! Смотрите только, как бы не пришлось вам на попятную…

Генерал как бы невзначай завернул штанину комбинезона, и Телюков оторопел, увидев голубой лампас. Он вытянулся, козырнул, представился по всем уставным правилам.

— Капитан Телюков? — в свою очередь удивился генерал, услышав его фамилию. — Так это вы и есть тот самый летчик, который катапультировался в Каракумах на Ту-2? Про вас, коллега, в Москве шла речь как о герое пустыни.

— Так точно, товарищ генерал, я летал. Целую девятку Ту-2 пустил на автопилотах.

— Приятно. Но я представлял вас иным. А вы весельчак. Ну, будем знакомы. Генерал Ракитский. Слыхали о таком?

— Так точно!

Они пожали друг другу руки.

— Всего доброго, коллега! — усмехнулся генерал, усаживаясь в «Победу», присланную на аэродром командиром полка.

Таким было это знакомство. Не совсем обычным и не очень приятным. Но все же знакомство состоялось. И когда сегодня приземлился последний самолет и генерал вышел из СКП, Телюков сразу же узнал его среди других офицеров, хотя все они были одеты по-летному. Даже в кожаном костюме на меху и в мохнатых унтах — теплой спецодежде — генерал сохранял свойственные ему выправку и бодрый вид. Направляясь к летчикам, которых майор Дроздов выстроил в шеренгу перед самолетами, генерал чеканил шаг, как на параде.

И до чего же действовала сила личного примера начальника! Наблюдая за генералом, летчики в свою очередь старались выглядеть такими же подтянутыми и молодцеватыми. Даже Байрачный перестал зябко ежиться и, казалось, уже не чувствовал мороза, «колесом» выпячивая грудь, как учил некогда старшина…

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался генерал, остановившись со своей свитой перед строем.

— Здравия… желаем… товарищ генерал! — прокатилось над снежным полем.

Генерал поздравил летчиков с успешным перебазированием, объявил им благодарность, пожелал всего наилучшего в службе и личной жизни. Потом представил командира дивизии полковника Шувалова и, решив больше не задерживать летчиков на морозе, отпустил их.