На день погребения моего (ЛП)

О другой опасности говорить было труднее, и все, исключая, наверное, Пугнакса, прочитать мысли которого было сложно, начали говорить эвфемизмами. Были известны случаи, передававшиеся из уст уста членами воздушных экипажей, более определенные, чем слухи или воздушные байки, о продлении вахты, так пагубно сказывавшемся на моральном духе, что, не в силах продолжать службу, некоторые несчастные «Друзья удачи» принимали решение покончить с собой, в большинстве случаев выбирая «полуночный нырок» — просто опрокидываясь за планшир во время ночного полета, но для тех, кто не хотел зависеть от высоты, любое огнестрельное оружие на борту может стать непреодолимым искушением.

Жизнерадостность, когда-то признанная условием жизни на «Беспокойстве», в эти дни начала казаться мальчикам скоропортящимся продуктом. Казалось, что они находятся под действием неведомых чар. Осень становилась всё глубже в безлюдных кварталах, гул жизни затих, гул, источник которого иногда был невидим и скрыт, словно изношенные сапоги, исчезающие за углами величественных галерей, где бывали мальчики, в больших убогих комнатах, среди запахов несвежего животного жира и аммиака на полу, стеклянные столы с паровым подогревом предлагают три вида сэндвичей — с бараниной, с ветчиной или с говядиной, во всех много жира и хрящей, затхлый запах, нахмуренные женщины на скорую руку складывают мясо и хлеб, чайной ложечкой взбивают жирную мучную подливу с душком до консистенции шпаклевки, глаза опущены весь день, за их спиной напротив зеркала возвышается пирамида дешевых миниатюрных бутылочек, известных в окрестностях как «Микки», с тремя вариантами вина на выбор: красное, белое и мускатель.

 Мальчики, если бы не пошатывались так бесконтрольно, словно пьяницы, не преминули бы пообедать этими ужасными влажно-сухими сэндвичами, запивая их дешевым вином и отмечая с сальным юмором, как быстро каждый из них растолстел на глазах у других.

— Черт, парни, — начал убеждать Рэндольф, — мы должны попытаться выйти отсюда!

Они начали представлять, вместе и по отдельности, спасительные двери в служебные помещения, ходили вокруг, взвешивали, выбирали, плод фантазии возвращал их к своей невинности, чтобы вывести из ненадежного тела и уникальной потери храбрости, так много лет работы — но, каким бы единодушным восхищением экипажа ни пользовался Лью Баснайт, это оказался не он. Он ушел, так сильно повлияв на их жизни, и они продолжали несвязно фантазировать, что, как им уже было известно, предвещало перемены в их работе.

И действительно, однажды утром мальчики нашли небрежно закрепленные между двумя мотками швартовочного троса, как всегда, не связанные с какими-либо действиями, которые они могли планировать, приказы, безмолвно доставляемые в ночи.

— Двигаться на восток — фактически больше ничего там не сказано, — в тихом смятении сказал Рэндольф. — Ост-тень-зюйд.

Линдси достал карту. Размышления заняли день. Прежде было достаточно узнать ветер и его направление в каждый из сезонов, чтобы получить общее представление, где они могут оказаться. Сейчас, когда «Беспокойство» начало создавать свои собственные источники внутренней энергии, необходимо брать в расчет и другие земные потоки — электромагнитные силовые линии, предупреждения о буре в эфире, передвижения населения и капитала. Это не те полеты на аэростате, которым учились мальчики.

Позднее, на закате дня, когда осень становилась всё глубже в коррумпированной прерии, когда пользующийся дурной славой Хоук на высоте многих миль незримо репетировал свой арктический репертуар быстрого снижения, безжалостный штурм, уловление душ — заброшенные строения Ярмарки стали пристанищем для безработных и голодных, которые всегда были там, даже в разгар только что завершившегося сезона чудес. «Лагерь добычи серебра в Колорадо», подобно другим бывшим экспонатом, теперь заняли бродяги, сквоттеры, матери с грудными детьми, дебоширы, которых наняли для охраны Ярмарки — теперь, когда их рыночная стоимость достигла нуля, они вернулись к утешениям пьянства, а кроме того, здесь были собаки и кошки, предпочитавшие компанию представителей своего вида, некоторые всё еще вспоминали Пугнакса и беседы с ним, а также экскурсии, которые посетили.

 Все селились поближе к развалинам Ярмарки, прежде бывшей предметом удивлений, поскольку температура устремилась вниз.

 Вскоре после того, как Эрлис сбежала с Зомбини Непостежимым, Мерлю Ридо приснилось, что он находится в огромном музее, включающем в себя все возможные музеи, среди статуй, картин, фаянсовой посуды, народных амулетов, антикварных устройств, чучел птиц и зверей, старинных музыкальных инструментов и целых залов экспонатов, которые он не видел.