На двух тронах

– Евгения Михайловна, тут посылка какая-то, – лицо охранника выражало недоумение, по крайней мере, именно такое впечатление производил в мерцающем окошечке видеоэкрана его растерянный взгляд и наморщенный лоб, остальные детали внешности, кстати, на экран даже не помещались.

– Что значит какая-то? – ледяным тоном осведомилась я. В этот миг со стороны кухни раздался звонкий хлопок, я обернулась и увидела в проеме двери, как Лика собирает с пола осколки только что разбившейся тарелки. – Все в порядке? – крикнула я ей.

– Да, – сдавленно ответила она, а я с удивлением отметила ее необычайное волнение, которое она, судя по всему, пыталась скрыть. Я решила, что непременно вернусь к этому факту позже, и полностью переключила внимание на Антона, точнее на его видеоизображение.

– Ну, так что?

– Понимаете, я и сам не знаю, откуда появилась эта коробка. Я отлучился-то всего на минуту, с Ванькой попрощаться, а когда вернулся, увидел посылку на крыльце со стороны улицы, – лицо его как-то все сморщилось, словно он ожидал от меня оплеухи за халатное отношение к работе и, замечу, вполне справедливо мог рассчитывать на такой знак внимания.

– Отлучился он?! – негодующе проворчала я. – Но ты хоть посмотрел по записи, кто ее принес.

– Я попытался, – еще тише ответил Антон, – но функция записи почему-то отключилась, наверное, сломалось что-то, – вжав голову в плечи, закончил он.

– И какой момент записан последний? – сдерживаясь от резких слов, спросила я.

– Да как мы вчера машину попытались посмотреть, ну, когда к нам кто-то залез, так после этого и ничего.

– Ясно, – коротко бросила я, не став возмущаться, услышав об очередном проколе Антона. В конце концов, не я его нанимала, и вопрос его профессионализма и компетенции пусть заботит Платова. На данном же этапе увольнять Антона было нельзя, ведь если он не был причастен к рейдерам, его помощь с охраной дома была необходима, в противном же случае, увольнение могло вызвать нежелательную реакцию преступников, последствия которой предугадать невозможно.

– А что с коробкой-то, открывать? – напомнил Антон, заметив мою задумчивость.

– Нет, – резко выкрикнула я и тут же добавила уже спокойным голосом: – Там может быть все, что угодно, сначала я проверю, оставь ее там, где нашел, – приказным тоном повелела я, отключила связь, кинулась в комнату, взяла все необходимое для определения взрывных устройств и понеслась в сторожку Антона, крикнув на бегу Платовым, чтобы они не выходили из дома.

Приборы не определили ничего опасного, и с отчаянно бьющимся сердцем я осторожно внесла небольшую, очень похожую на обувную, коробку в обиталище Антона и сняла с нее коробку. Раздираемый любопытством, первым внутрь сунул голову именно Антон и, коротко вскрикнув, обернулся ко мне. Лицо его было белее снега.

– Что это? – спросил он так, словно я немедленно должна была все объяснить.

– Отрезанный мизинец, – мрачно и вполне спокойно констатировала я, осматривая отвратительный сюрприз.

Охранник выглядел так, словно собирался сию же секунду рухнуть в обморок. Мне возиться с его немаленькой тушей совершенно не хотелось, пристраивая ее на небольшой диванчик в ожидании «Скорой», поэтому я произнесла:

– Не стой, как истукан! Мигом на улицу искать следы! – Мой командный тон подействовал; позабыв о дурноте, Антон ринулся на улицу, даже не закрыв за собой дверь, и принялся с рвением натасканной ищейки рыскать перед воротами в поисках отпечатков обуви таинственного почтальона. Я скептически наблюдала за его потугами, так как понимала, что никаких следов мы не найдем, снег вот уже сутки как не шел, а дорога была тщательно утоптана. – И какие результаты? – для порядка поинтересовалась я спустя несколько минут, ежась от проникающей через открытую дверь вечерней прохлады, так как выскочила к Антону в майке и джинсах.

– Да здесь сам черт ногу сломит! – обиженно прокричал Антон в ответ.

– Ладно, завязывай с этим, – разрешила я. – Наладь камеры, и чтобы ни одна муха без твоего ведома не пролетела! – Для пущей убедительности я даже пальцем погрозила у самого лица охранника, который отчаянно закивал мне в ответ на этот жест.

Я бегом с коробкой в руках вернулась в дом. Максим играл с дочерью перед камином в гостиной, Лика как всегда с кем-то переписывалась по телефону.

– Да хватит уже, – недовольно произнес, глядя на нее, Платов. – С кем это ты? – как бы невзначай поинтересовался он, но я заметила, как Максим напрягся в ожидании ответа.

– Так с девчонками по группе реабилитации, – спокойно ответила она, но телефон отложила.

– Может, лучше с нормальными людьми общаться? – Полувопросительно прокомментировал он ее ответ, причем произнес это очень тихо, но Лика все-таки услышала и немедленно взорвалась, сразу перейдя на крик.

– Ага, раз они ненормальные, значит, и я, – она подскочила в кресле и, яростно жестикулируя, продолжила: – То есть я – психичка! Ты это хочешь сказать?! – завопила она, негодующе сжав кулаки, а мне показалось, что она с радостью ухватилась за эту возможность устроить скандал, слишком уж ненатурально накинулась она на супруга.