На Ельнинской земле

Необыкновенная любовь к бумаге, верней, даже не любовь, а какая-то своеобразная страсть, появилась у меня уже в детские годы и осталась до сих пор, не будучи ни разу удовлетворенной полностью. Я любил и люблю бумагу — бумагу разного формата и разной расцветки, я любил и люблю изделия из бумаги — красивые тетради, записные книжки, блокноты, конверты и многое другое. Когда у меня много хорошей бумаги, я как бы чувствую себя уверенней и веселее.

Петя Шевченков мог легко выпросить несколько листов у помощника писаря, мог взять бумагу и самовольно — из шкафа, закрытого таким висячим замком, который можно было открыть не только без ключа, но даже без гвоздя.

Но главным источником, откуда Петя пополнял свои бумажные запасы, был огромный продолговатый сундук, сколоченный из толстых, плохо оструганных досок. Сундук этот стоял в прихожей волостного правления — сначала в старом здании, а когда в 1913 году было выстроено новое, то и в новом. На сундуке в ожидании, пока придет начальство, обычно сидели мужики, пришедшие в волость по своим делам или по вызову. А в сундуке хранился волостной архив, то есть канцелярские книги разного формата и разной толщины. Ни одна из этих книг не была исписана полностью, до конца,— в каждой можно было найти совершенно чистые листы либо страницы. Иногда попадались и такие книги, где почти все листы были чистыми, за исключением нескольких самых первых. На сундуке висел огромный замок. Однако крышка сундука рассохлась: гвозди, которыми были прибиты доски, поржавели. Поэтому ничего не стоило, не трогая замка, приподнять одну или две верхних доски и достать из сундука книгу потолще, а затем осторожно вырвать из нее ту чистую бумагу, которую в свое время не исписал волостной писарь или его помощник. Никто и никогда не интересовался, в каком состоянии находится волостной архив, цел он или нет.

В детстве я часто слышал выражение, что, мол, пришлось подымать книги или придется подымать книги. Это значит, что для установления какого-либо события или факта, имевшего место когда-то давно, необходимо обратиться к архивным материалам, к старым записям в книгах.

Это характерное, образное выражение подымать книги мне очень нравилось, и когда, случалось, я вспоминал о нем, то передо мной всегда возникал огромный, похожий на ларь волостной сундук, набитый толстыми канцелярскими книгами, откуда их «поднимал» Петя.

Я — признаюсь уже теперь — и сам помогал Пете добывать таким образом чистую бумагу из волостного сундука. На этой бумаге, в частности, Петя и выпустил второй номер «Зари», и номер был действительно толще, чем мой, первый. Но и второй номер постигла та же участь, что и первый- мы прочли его, поговорили о нем, а потом уничтожили, полагая, что он ни на что уже не понадобится.

ГЛОТОВСКИЙ «ПЕРВОПЕЧАТНИК»

1

В самый разгар нашей с Шевченковым «издательской деятельности» я прочел в газете объявление. В нем доводилось до всеобщего сведения, что в Москве в таком-то магазине (указывался адрес магазина) всякий желающий может приобрести детскую типографию, с помощью которой можно печатать письма, адреса на конвертах и многое другое. Стоимость типографии — девяносто пять копеек, а с пересылкой по почте — один рубль пятнадцать копеек.

Прочитав это объявление, я не находил себе места. Мне во что бы то ни стало захотелось обзавестись собственной типографией, и она не выходила у меня из головы, завладела всеми моими помыслами. Я серьезно думал, что, получив детскую типографию, смогу печатать стихи и даже журнал «Заря» уже по-настоящему.

Однако у меня не было одного рубля пятнадцати копеек, и мне никто не дал бы их дома. Оставалась одна надежда — на сестру.

Сестра моя Анна еще совсем молодой девушкой уехала в Москву и работала там на текстильной фабрике. Я знал, что зарабатывает она мало, что рубль пятнадцать копеек — деньги для нее немалые. Но все же решил написать ей, слезно прося купить и прислать мне детскую типографию:

«Ты лучше мне рубашку не покупай, а типографию купи, купи, купи!» — писал я. (Сестра к пасхе иногда покупала мне ситцу на рубашку, но я готов был отказаться от всего на свете, только бы получить типографию!)

Сестра у меня была добрая, отзывчивая, заботливая. И несмотря на то, что сама она никакой пользы в типографии не видела, так как не умела ни читать, ни писать, все же вняла моим мольбам: через некоторое время отец привез с почты посылку, предназначенную мне. Таким образом я стал владельцем типографии!