На фига попу гармонь...

– … Мой враг Кошмаров почему-то не стал звонить из своего дома, а пришел в сельсовет и просил на коммутаторе соединить его с каким-то Гогией, – икнул оставшийся Пшенин, культурно прикрыв рот, – а сторож сельсовета из сочувствующих, потому что в бытность свою председателем Игнат Семенович кинул его с горящей путевкой, которая благополучно сгорела, так никому и не доставшись. Ага… – опять икнул Пшенин, – от него-то я и узнал, что Кошмаров советовал этому самому Гогии, тайно, сегодня ночью, привезти в деревню грузовик с баянами и разгрузиться в сельсовете, он его будет там ждать. «Мы здорово с них разбогатеем», – несколько раз повторил в трубку Кошмаров.

Чувствует, кровосос, номенклатуру рынка, – сквозь зубы, нехотя, похвалил гадского кулака и мироеда бывший секретарь парткома.

От полученной информации дон Чезаре, как давеча дядька Кузьма, практически протрезвел и развил бурную деятельность. Достав из рюкзака и пряча под гимнастерку револьвер «Пьетро Беретта. Мэйд ин Италии», заверил Пшенина:

– Не дадим ему разбогатеть на людском горе… экспроприируем у экспроприатора, – следом за револьвером вынул небольшую коробку с надписью: «Тротил». – В Москве приобрел, – просветил Пшенина, – как раз для такого случая…

Не только наши отцы партизанили, – подмигнул товарищу. – А ты, друг, позвони Кошмарову в сельсовет, где он ждет транспорт с товаром, и спроси что-нибудь душещипательное, – попрощавшись за руку, дон Чезаре пошел в партизанский рейд.

«Гармони надо уничтожить… – размышлял он по дороге к жилищу деда Пашки, – а то потом среди такого количества нужную замучаешься искать», – обойдя глубоченную ямищу, постучал в дом, где остановились его головорезы.

Дверь оказалась не заперта. Дед Пашка никого не боялся с тех пор, как у него поселились двое квартирантов.

– Хэллоу… мать вашу растудыт! – поздоровался с русскими и американцами дон Чезаре.

– Здогово на четыге ветга, – ответствовал дед Пашка, удивляясь, почему такой опытный сторож как Дорофей пропустил в избу чужака.

Рисовавший карту местонахождения клада юный пионер внимательно вгляделся в незваного гостя, что-то прикидывая в уме.

– Откедова будем? – задал вопрос дед Пашка и, кося под глухого, подставил к уху ладонь.

«Пень дремучий. Чего придуряется?» – нелицеприятно подумал о старом черте дон Чезаре и, слащаво улыбнувшись, ответил:

– Странник Божий. Хожу по земле. Вот к вам забрел водички попить.

– Ну-у, воды нам не жалко. Пей хоть целое ведро, – расщедрился дед Пашка, поднимаясь со стула.

– А чего это ямища-то у вас во дворе? – задал интересующий его вопрос дон Чезаре, незаметно кивая головой в сторону двери своим шестеркам.

– Яма? Яма глыбокая и емкая… самая что надо под сог-тиг, – похвалил старикан творение Джинна-Толика.

Дон Чезаре сделал вид, что поверил.

– Спасибо за воду, – выдул он полкружки для маскировки, – нет, нет, не провожайте… молодежь укажет дорогу, чтоб в яму не упал, – попрощался с хозяином глава далекого наркокартеля. – Чего яму-то какую выкопали? – только вышли за дверь, набросился на своих боевиков босс. – Гармонью надо заниматься, а не дурью, – протянул Джинну коробочку с тротилом. – А ты чего, как собака, на четырех лапах ходишь? – поддал ногой Джонни-Дорофея.

Тот зарычал, но вовремя опомнился и, указывая большим пальцем на спину, произнес:

– Хронический радикулит! Наследие русской техники.

Дед Пашка тут же кивнул внучку, и тот, настроив дешевенький магнитофон, подкрался с микрофоном к приоткрытой двери и стал записывать разговор.

– Сегодня ночью какой-то Гогия повезет в Шалопутовку целый грузовик с баянами… Поедет брошенной дорогой через лес… Вот там его и взорвете !..

Что про искомый объект узнали? А то с алкашами деретесь, бутылки отнимаете… Глядите у меня, – поднял гимнастерку, показав рукоять револьвера.

Ошалелые от неожиданной встречи с боссом, боевики лишь неопределенно пожимали плечами.

– Да-а, так для чего, говорите, штольня-то?

– Босс. Канализации тут нет, так это у русских хранилище для навоза, – в подтверждение слов перекрестился Джинн-Толик. – Век Америки не видать.

«Сговорились, наверное, – размышлял по дороге домой дон Чезаре, – никому верить нельзя… Особенно деду…

Пресвятая дева Мария, а не родственник ли он того самого Епштейна? – даже остановился дон Чезаре от озарившей голову мысли. – Недаром эмигрант в статье Шалопутовку Чекушкинского района указал, – пошел он дальше, поглаживая рукоять «Беретты». – И артикуляция у деда подозрительная…

Нет! Никому верить нельзя, кроме господина Пьетро Беретты…

Вот хороший человек был… Умелец!»

Его недавний собутыльник в это время, замирая от удовольствия, набрал номер сельсовета и нахлобучил на башку пустое ведро, столь модное в Шалопутовке у «доброжелателей».

– Кто на проводе? – голосом пророка Ильи вопросил он. – Живоглот Кошмаров? – обличающе гремел Пшенин. – Ве-е-рни-и на-а-роду-у украденну-у-ю технику-у! Возмездие-е гряде-е-т!.. – довольный, как похмелившийся алкаш, поднял рукав гимнастерки до локтя, где носил часы, чтоб случаем кто не заметил, и полюбовался на «Роллекс».