На грани (СИ)

  - На тебя настучали, - сообщил он, внимательно наблюдая за реакцией Артемьева. Тот даже бровью не повел.

  - У нас все время на кого-нибудь стучат. Кто-то всегда остается недоволен разбором дела: или козлы отпущения, или терпила. Ничего нового.

  - Это был кто-то из своих.

  На этот раз ему удалось добиться заинтересованного взгляда.

  - Почему ты так решил?

  - Опыт, - пожал плечами Стас. - И информация. Подробности тебе ни к чему, но факты таковы: под тебя копает кто-то из отдела. Кто-то, хорошо знакомый с твоими делами - выбрал же то, к которому был повод придраться. И неплохо осведомленный о твоей личной жизни, причем достаточно давно. Этим фотографиям сколько лет?

  На этот раз Костя надолго замолчал. Было видно, что он напряженно думает, не спеша отвечать на этот, в общем-то простой вопрос, и Стас терялся в догадках о причинах такой заминки.

  - Это было три года назад, - наконец произнес Артемьев, глядя в сторону. - Когда я пришел работать в отдел, мы уже расстались. Никто из тех, с кем я работаю сейчас, не мог знать об этом.

  - А он? - продолжать гнуть свою линию Стас. - Может, застарелая обида? Как его зовут? Нужно найти его и...

  - Нет! - вспышка ярости была такой яркой, что Лазарев осекся на полуслове и удивленно посмотрел на мгновенно подобравшегося Костю. Тот стремительно соскочил с кровати и начал одеваться.

  - Не смей к нему лезть, Стас, - глухо, даже не пытаясь замаскировать угрозу, сказал он, натягивая брюки. - Это не твое дело.

  - Да? - нехорошо прищурился тот. - А проверки - тоже не мое дело? А возможные проблемы?

  - С проверками - если они будут - я разберусь сам, - отрезал Костя и повернулся к Стасу. - Не трогай его. Даже не вздумай. Он не причем. Он сам меня бросил, так что у него нет причин гадить мне. Понятно? - передразнивая манеру Стаса, спросил он, и тот скрипнул зубами от злости. Разговор явно не складывался.

  - Я сам решу, что мне делать, - процедил он, глядя на Костю в упор. Тот закончил одеваться и, вместе с одеждой будто натянул привычную уверенность и язвительность. Он широко улыбнулся, спокойно выдержав пронизывающий взгляд Стаса, и произнес, слегка растягивая слова:

  - Что ты там говорил, что секс - это просто секс и ничего больше? Думаешь, если я позволит тебе трахнуть себя, то ты можешь лезть в мою жизнь? Черта с два, Стас. Черта с два. Секс никого ни к чему не обязывает.

  - Идиот, - прорычал Стас, не терпевший, когда его собственные слова обращали против него. - Я помочь тебе хочу!

  Костя довольно доходчиво объяснил, куда он может засунуть свою помощь, и это стало последней каплей. Стас бросился к нему, едва соображая от злости, но Костя, куда лучше владевший собой, легко уклонился от удара и, хлестко двинув его в плечо, опрокинул обратно на кровать.

  - Остынь, - с едва скрываемым отвращением бросил он на прощание.

  Окна спальни выходили во двор. Костя вылетел из подъезда, на ходу натягивая куртку, и раздраженно пнул попавшуюся под ноги ветку. Стасу было не слышно, но, судя по всему, все это сопровождалось отборным матом. На душе сразу полегчало - не одному ему было исключительно погано. Костя остановился, не пройдя и пары шагов, вытащил из кармана сигареты, прикурил и тут же перегнулся через ограждение. Его тошнило. Зажженная сигарета красной искрой спланировала на землю, и Костя, выпрямившись, раскурил новую. Стас, подспудно опасаясь, что его заметят, отступил за занавеску.

  Происходило что-то непонятное. Стоило упомянуть того парня, как Костя моментально вышел из себя, можно сказать даже озверел, чего за ним не замечалось ни разу за все два года совместной работы. Настолько болезненные воспоминания? Тяжелая история? Стас мысленно пожал плечами: грустные любовные истории он искренне считал надуманными. Не хочешь быть обиженным - не позволяй себя обижать, не желаешь быть обманутым - не обманывайся. В жизни все было исключительно просто, только некоторые романтически настроенные люди умудрялись все усложнять, придумывая игры в любовь, заморачивались чувством долга и ложными обязательствами.

  Сами по себе эти понятия были не чужды Стасу, но он полагал себя в праве определять границы собственной ответственности и не собирался нести ее в отношении чужих ему людей. Секс, как он уже говорил Косте, подобных обязательств не налагал.

  Можно было плюнуть, позволить самоуверенному идиоту самому распутывать клубок проблем, но Стаса гнали азарт и оскорбленное самолюбие. Ему посмели бросить в лицо его же собственную философию, да еще и отвергнуть помощь, которую он так редко предлагал. Это нельзя было оставить безнаказанным.

  Следовало все-таки проверить этого загадочного "бывшего". Что бы не говорил Костя, эту версию не стоило сбрасывать со счетов, хотя она и не объясняла осведомленности недоброжелателя. Может, у него есть сообщник в отделе? Нет, слишком сложно, разгадка должна быть проще. Стас проводил удалявшегося Костю взглядом и отошел от окна.

  - Прости, Костенька, - вслух произнес он. - Это стало моим делом с того момента, как мне подкинули эти чертовы фотографии. И мне плевать на твое мнение по этому поводу.