На грани жизни и смерти

Колышкин тронул за плечо Видяева. Но тот, казалось, ничего не слышал. В эту минуту капитан-лейтенант думал только о том, что критический момент действительно прошел, но необходимо выяснить обстановку. Получая доклады из отсеков, он отдавал необходимые приказания. Кое-где вспыхнули лампочки освещения, уцелевшие при взрыве.

Через некоторое время подводная лодка всплыла. От свежей струи воздуха, хлынувшего через рубочный люк, у Видяева закружилась голова. Несколько секунд он помедлил и, повернув еще на один оборот кольцо на крышке люка, вышел наверх. Корабль со всех сторон окружала черная, непроглядная темнота. Каскад мелких холодных брызг окатил его с ног до головы. Сейчас такой душ был как никогда кстати.

«Всплыть-то всплыли, но это еще не все, испытания только начинаются», — подумал Видяев. Подводная лодка находилась недалеко от вражеского берега и не могла идти своим ходом.

— Чем все это кончится? — в раздумье произнес Видяев, когда на мостик вышел Колышкин.

— Будем выкручиваться, — невесело усмехнулся командир соединения.

Капитан 2-го ранга Колышкин и капитан-лейтенант Видяев стояли на мостике. Крутая волна с шумом разбивалась о борт корабля, ледяные брызги обжигали лицо, руки в набухших от воды перчатках коченели. Время от времени Колышкин и Видяев по очереди спускались вниз, чтобы хоть немного обогреться у электрической печи.

Берег был очень близко, значительно ближе, чем это предполагалось. Противник мог в любой момент обнаружить всплывшую подводную лодку. Нужно было все время быть начеку. К счастью, ветер дул с суши, и можно было надеяться, что до рассвета лодку отнесет далеко в море.

Вода продолжала поступать в отсеки. В результате взрыва деформировалась кормовая часть корабля, в переборках образовались трещины. Помпы с трудом успевали откачивать воду. С большим трудом экипажу корабля удалось уменьшить течь.

Как только лодка всплыла, Видяев дал радиограмму в Военный Совет Северного флота. Квитанция была получена. Оставалось только ждать. Помощь придет обязательно, в этом не могло быть сомнения. Но когда? До базы было еще довольно далеко.

— Думаю, подойдет Котельников, он находится ближе всех к нам, — прервал молчание Колышкин.

Видяев пожал плечами и ничего не сказал.

На мостик вышел штурман. Он был озабочен. Сегодня ему предстояло вести необычную прокладку пути корабля — дрейф. Как «засечь» место, когда перед глазами нет ориентира? Облокотясь на фальшборт мостика, штурман стал всматирваться в темноту. На горизонте широкой зубчатой стеной тянулась однообразная линия берега. Не видно было ни одного выступа, ни одного знакомого мыса. По небу на восток плыли низкие тучи, плотным слоем закрывая звезды.

Точное знание места нужно было для того, чтобы сообщить его кораблям, идущим на помощь. Штурману оставалось положиться только на свой опыт. Спустившись вниз, он развернул карту и приступил к расчету, анализируя всю сложившуюся навигационную обстановку.

В лодке между тем работа шла обычным порядком. Люди с каким-то особым упорством несли напряженную вахту внизу и у орудий на палубе, готовые в любую секунду ценой своей жизни постоять за честь флага, за честь корабля.

— Товарищ Славинский! — позвал с мостика командир. Чтобы лучше было слышно, инженер-механик подошел к люку и поднялся на несколько ступенек по трапу. — Вам и минеру поручаю подготовить корабль к взрыву… Заложите подрывные патроны с запалами под головки торпед, что лежат на стеллажах в отсеке.

— Ясно, понял! — ответил Славинский и спустился вниз.

Задание было простое. Вскоре офицер выполнил его и около торпед выставил вахту. Жизнь в лодке продолжала идти своим чередом.

Прошла ночь, та ночь, которая зимой длится за полярным кругом почти сутки. В девять часов утра было еще темно, когда Славинский, немного согревшись на койке, под которой стояла электрическая грелка, встал и пошел по отсекам. По привычке, приобретенной за долголетнюю службу на корабле, он, проходя, спокойно указывал людям неполадки в их заведованиях.

Славинский вошел в торпедный отсек. Ослепительно ярко сиял освещенный электричеством белый металл торпед, они, как огромные сигары, занимая всю длину отсека, покоились на стеллажах.

Вахтенный торпедист старший матрос Тихомиров с появлением Славянского встал. Инженер-механик дал ему знак рукой. Торпедист сел на свое место. Славинский ощупал у головок торпед подрывные патроны, проверил, сух ли фитиль. Когда он собирался выйти из отсека, вахтенный тихо и как бы между прочим спросил:

— Товарищ капитан-лейтенант, наших еще не видать?

Славинский пристально посмотрел на старшего матроса, ответил:

— Пока еще нет, — и пошел из отсека. Потом обернулся и спокойно добавил — Нет, но будут.

Торпедист нес сегодня особую вахту. Он обязан был по приказанию командира поджечь запалы в подрывных патронах.

Но "торпеды подрывать не пришлось. Спустя два часа сверху раздался голос помощника:

— Командира наверх!