На грани жизни и смерти

Француз какое-то мгновение изучал лицо Леопольда, потом сделал вид, будто обрадовался неожиданной встрече.

— О ля-ля! Рад видеть вас, месье Гринин! — с притворной улыбкой воскликнул он.

— Да, я Гринин, а вы кто? — хмуро произнес Леопольд.

— Известный вам...

— Жюстен Симон? Сосед по улице? Так, кажется, вы представились, когда интересовались Жоржем Бланше?

Француз перестал улыбаться. Подошла Сюзан.

— Вот этот господин... убил вашего Бланше, — сказал ей Леопольд.

Жюстен Симон тревожно озирался. Его окружали настороженно молчащие люди, которые слышали слова русского эмигранта. Из толпы вынырнула молоденькая продавщица из магазина для новобрачных. Она тоже не спускала с Жюстена Симона пристального взгляда, видно, узнала его. Потом вытащила из сумки скомканные ассигнации, которые тот дал ей на траурные ленты для Бланше. На немой вопрос Сюзан продавщица с волнением ответила:

— Это он мне дал, чтобы я послала вам черные ленты. Это он... убил, я уверена...

Кольцо людей все теснее сжималось вокруг насмерть перепуганного человека, уличаемого в убийстве Бланше.

— Ничего. Он получит свое, — пообещал старый француз, обращаясь к Сюзан и молоденькой продавщице. Жюстен сделал рывок, чтобы выбраться из опасного окружения, но это ему не удалось.

— Ты за все ответишь! — сказал старый француз, и четверо моряков крепко схватили Жюстена за руки.

Леопольд, Сюзан и продавщица вышли из кольца разгневанных людей.

Леопольд некоторое время стоял в замешательстве, потом сказал Сюзан:

— Простите.

И быстро удалился.

Показывая на людей, окруживших Жюстена, продавщица спросила у Сюзан:

— Они... коммунисты?

— Справедливые, честные люди, — ответила Сюзан.

Обе француженки посмотрели на горизонт. Большой белый пароход превратился в темную точку.

* * *

Точка на горизонте не уменьшалась, а росла и росла, превращалась в большой корабль. Но это был другой корабль, на другом горизонте, в другом море. И видела его с палубы французского парохода, входившего в варненский порт, Анна Гринина. Все пассажиры высыпали на палубы и смотрели на то, как вдали один за другим, словно в боевом строю, появлялись таинственные корабли.

Костик считал:

— Раз... два... три... четыре... пять... шесть... Ой, как много кораблей! Чьи они, мама?

— Не знаю, Костик. Сейчас узнаем, — ответила Анна Орестовна, с тревогой вглядываясь в горизонт.

Рядом пассажиры, в основном русские, высказывали различные предположения о кораблях, число которых увеличивалось.

— Похожи на русские корабли.

— А броненосец, который впереди, французский.

— Господи, уж не из Крыма ли они?

— На похоронную процессию похоже, ей-богу.

— Только черных флагов не хватает.

— Чует мое сердце — наши.

— Если наши, стало быть, битые.

— Надо спросить у капитана.

— Все выяснится в порту.

— На суше нет покоя, на море то же самое.

— Вот будет история, если застрянем здесь!

Французский пароход слишком медленно, словно нехотя, подходил к пристани, на которой собралась большая толпа. Пассажиры всматривались в незнакомых людей. Часть пассажиров, как заранее условились с французской пароходной компанией, следовала в Крым. Таких, было больше, чем тех, кто возвращался в центр России. Французский пароход должен был после остановки в Варне следовать в Крым. Те, кто направлялся в другие места, должны были пересесть в Варне на пароход, который будет держать курс на Одессу. Но когда появится пароход, который доставит их в Одессу, никто точно не мог сказать. Поэтому все были готовы к тому, что в Варне придется задержаться на день-два, а может, и больше.

После получения письма от Дины и разговора с Сюзан Легранж супруги Гринины отказались от мысли ехать в Крым. На этой почве вспыхнул еще один крупный скандал с Леопольдом. «Нет, только в Одессу, а оттуда в Питер!» — заявила Анна Орестовна, и супруг самым решительным образом поддержал ее. После неудачных попыток склонить супругов все же добраться до Крыма, а потом, дескать, видно будет, что и как, Леопольд обиделся и сказал, что остается в Париже.

Пристань была все ближе и ближе. Гринины, конечно же, не рассчитывали на то, что их кто-нибудь здесь может встретить. И вдруг Анна Орестовна увидела на самом краю пристани высокого мужчину, энергично размахивающего руками. Она не узнала его, но почувствовала, что он машет им.

— О, смотри, тот болгарин! — воскликнул Кирилл Васильевич.

Анна Орестовна даже руками всплеснула: как же она сразу не признала в этом человеке своего давнего знакомого Христо Балева. Правда, Христо обзавелся усами, но все равно его можно было узнать.

Когда Гринины сошли по трапу на пристань, Балев радостно приветствовал их по-болгарски:

— Добре дошли! — И тут же перевел: — Добро пожаловать! Здравствуйте! Очень рад вас видеть на болгарской земле.

— Здравствуйте, — ответила Анна Гринина. — Мы, право, не думали... Такая неожиданная встреча. Вы-то как очутились на пристани? Случайно или встречаете кого?

— Вас встречаем! — воскликнул Балев. — Сейчас придут мои друзья.

— А вы знали, что мы должны прибыть в Варну? — дивилась Анна Орестовна.