На языке пламени

Гримстер пошел вдоль берега – он знал окольный путь, которым можно вернуться к машине, минуя лес. В его сознании текли, не сливаясь, два потока мыслей, две мысленные реки. Одна была связана с предстоящим сегодня наступлением на Лили, он собирал силы для атаки, вспоминал слабости девушки, прикидывал, какими из них воспользоваться в первую очередь. Пока он это обдумывал, другая река, наполненная медлительными рассуждениями и воспоминаниями, текла плавно и спокойно… Гримстер вспомнил, как вчера Гаррисон, неуклюжий и мокрый, стоял на песчаном берегу под проливным дождем. Гримстер на самом деле когда-то чуть не отпустил его первую и самую крупную рыбину. Потом он научился одним мощным ударом загонять багорчик под спинной плавник – там у рыбы центр тяжести, в таком положении она не срывается. Когда улов Гаррисона все-таки вытащили, Гаррисон обругал Гримстера и они подрались тут же, на мокрой траве, рядом с огромным лососем. Пока бакенщик молча сматывал снасти, Гримстер успел выбить Гаррисону зуб и в кровь расшибить нос, – потом они изворачивались, как ужи, скрывая правду от матерей. Их многолетняя дружба изобиловала стычками. «А теперь, – размышлял Гримстер, – мы сцепились, наверно, в последний раз, хотя из-за женщины воюем впервые». Нет, речь идет не о Лили. Она – лишь объект наблюдения. Все дело в Вальде, которую Гаррисон лично знал и недолюбливал, называл «проклятой белобрысой льдиной». «Она заморозит тебя, старик», – говаривал он. На самом деле Вальда была иная, хотя именно такой, холодной и равнодушной, казалась Гаррисону. Давешние документы Гаррисон достал, пытаясь продолжить старую битву. Даже после смерти Вальды он хотел растоптать светлые воспоминания о ней, сделать ее смерть и бесчестье оружием против него. Чего он пыжится? Жаждет и Гримстеру привить неприязнь к добродетели, внушить собственное ледяное равнодушие к идеалам, благородству и бескорыстию, превратить в подобный себе живой труп?

Гримстер направился прочь от реки, пошел по раскисшим тропкам к машине… "И к Лили, – думал он, – к насущной профессиональной проблеме… " А потом, после Лили, – Гримстер прекрасно это понимал – к решению другой, более важной задачи, независимо от того, появятся бесспорные доказательства насильственной смерти Вальды или нет. Это предугадал и Гаррисон. Не имея возможности ускорить развязку, он делал все, чтобы с наибольшей выгодой ею, развязкой, воспользоваться. А пока есть Лили. Вспомнив о ней, Гримстер вдруг подумал, что его знакомство с Вальдой похоже на знакомство Диллинга с Лили. Однажды Джон заглянул в лондонское бюро шведского туристического агентства выяснить какую-то мелочь о рейсах теплоходов в Стокгольм. Вальда вышла к прилавку помочь ему, не успела рта раскрыть, как он почувствовал – она ему нужна… Такое ясное и мощное желание он ощутил впервые в жизни…

Дождем залило лицо, и Гримстер замер; охваченный приступом тоски, он вновь пережил ту встречу. Затем, раздраженный минутной слабостью, отогнал щемящие воспоминания, начал спускаться по заросшей тропе, глядя на розовые лепестки шиповника, сорванные с кустов и лежащие теперь в траве мокрым конфетти, краем глаза приметил белый хвостик убегающего в кусты кролика.

Лили была у себя. Она тепло поздоровалась с Гримстером, протянула ему руки – хотела похвастаться новым, купленным в Барнстепле лаком для ногтей.

– Нравится, Джонни?

Он кивнул в ответ и включил магнитофон.

– Оно и видно. Сегодня вы настроены серьезно. Не выспались?

Воспользовавшись таким началом разговора, Гримстер сказал:

– Возможно. Но дело не в моем сне. Дело в нас, в Гарри и пятнице двадцать седьмого февраля. Тут концы с концами не сходятся, и пока мы не разберемся с этим, дело дальше не пойдет.

– Но я рассказала все, что знаю.

– Дело не в том, что вы, по вашему собственному мнению, знаете. Иногда можно знать что-то, даже не догадываясь об этом. Понятно?

– Нет.

– Ладно, это не важно. Давайте начнем сначала. – Он взял ее за руку и усадил в кресло. – Располагайтесь поудобнее. – Когда Лили устроилась, Гримстер продолжил: – Я прошу вас вспомнить ту пятницу. Мысленно вернуться к ней.

– Это было так давно…

– Ничего, ничего. Расслабьтесь, подумайте о ней и расскажите, что помните. Рассказывайте все, что захотите, и в любом порядке. Но лучше начать с утра и прогнать весь день по порядку. Вы сумеете, правда? – Он умело изобразил теплую, подбадривающую улыбку.

– Я запутаюсь.

– Если понадобится, я помогу вопросами.

Она откинулась на спинку кресла и, помолчав немного, начала, закрыв глаза:

– Ну что ж. Я встала около половины восьмого, надела халат и спустилась в кухню заварить себе кофе, а Гарри – чаю…