На иных ветрах (сборник)

– А ты горишь, как огонь, детка, твоя рука прямо жжется. Ох, не смотри на меня! Он сделал так, что плоть моя гниет, тело мое съеживается, но умереть он мне не дает – говорит, что я сперва должна привести к нему тебя. Я пробовала умереть, несколько раз пробовала, но он держит мою жизнь в своих руках, оставляет меня в живых против моей воли, не позволяет мне умереть! Ах, позвольте мне умереть!

– Ты вовсе не должна умирать, – сказала девочка, нахмурившись.

– Детка, – прошептала старуха, – милая моя… назови ты меня… назови меня моим подлинным именем.

– Хатха, – сказала девочка.

– Ах! Я знала… Отпусти меня на волю, милая!

– Нужно подождать, – сказала девочка. – Пока они не придут.

Ведьма лежала, немного успокоившись, и дышала уже не так трудно.

– Кто это «они», кто это «они», милая? – прошептала она.

– Мой народ.

Длинные холодные пальцы тетушки Мох лежали, словно связка палочек, в руке девочки. Она крепко сжимала их. Теперь за стенами домика стало так же темно, как и внутри его. Хатха, которую остальные звали «тетушка Мох», уснула; и вскоре девочка, сидевшая на полу возле ее лежанки, и устроившаяся у нее под боком несушка уснули тоже.

Мужчины вошли к ней вместе со светом. Он сказал:

– А ну-ка вставай!

Она встала на четвереньки. Он засмеялся, приговаривая:

– Вставай! Вставай! Ты – сука умная, можешь и на задних лапах ходить, правда? Вот так. Человеком притворяешься? А теперь нам нужно кое-куда пойти. А ну-ка пошли!

Ошейник с поводком все еще был у нее на шее, и он дернул за поводок. Она пошла за ним следом.

– Эй, а ну-ка веди ее сам! – сказал он, и теперь рядом оказался другой, тот, которого она любила, но больше не помнила, как его имя, и он вел ее за поводок.

Все вместе они вышли из темного дома. Камни дверей разверзлись и выпустили их, а потом снова сомкнулись у них за спиной.

Он все время шел за ней по пятам, как и тот, что вел ее за поводок. Остальные чуть отстали – еще трое или четверо мужчин.

Поля были серыми от росы. Темный силуэт горы вырисовывался на фоне бледного неба. В садах и на зеленых изгородях начинали петь птицы. Все громче и громче.

Они подошли, казалось, к самому краю этого мира и пошли вдоль края, пока не достигли такого места, где земля превратилась в один лишь камень, а краешек, по которому они шли, стал очень узким. На скале была проведена черта, и она посмотрела на эту черту.

– Пусть столкнет ее, – сказал он, – а потом и сам пусть летит, если сможет, ястреб этот.

Он отстегнул поводок.

– Иди и встань на краю, – велел он.

Она пошла к той черте. Внизу было море, и больше ничего.

Над морем – только небо, только воздух.

– Ну а теперь Ястребок ее подтолкнет, – проговорил он

. – Но сперва спросим: может, она захочет что-нибудь сказать? У нее ведь так много важных мыслей. У всех женщин их много. Разве вы ничего не хотите нам сказать, леди Тенар?

Говорить она не могла, но указала в небо над морем.

– Подумаешь, альбатрос, – сказал он.

Она громко рассмеялась.

И тут в потоках света из небесных врат вылетел огромный дракон – кольца дыма, языки пламени, броня чешуи! Тенар наконец заговорила.

– Калессин! – крикнула она и, схватив Геда за руку, быстро оттолкнула его назад, к скале, за скалу, потому что ревущее пламя пронеслось прямо у них над головой, раздался металлический шелест чешуи, зашипел ветер в распростертых крыльях, чудовищные когти клацнули по камням, словно лезвия кос…

С моря дул ветер. Крохотный пушистый кустик чертополоха, росший в расщелине между камнями возле руки Тенар, все кивал и кивал ей под порывами ветра.

Гед был с ней рядом. Они распластались на камнях, прижавшись друг к другу, за их спинами внизу плескалось море, а перед ними был дракон.

Дракон смотрел на них чуть искоса одним своим длинным желтым глазом.

Гед вдруг заговорил хриплым дрожащим голосом на том языке, на каком говорят все драконы, и Тенар понимала его: «Мы благодарны тебе, о Старейший».

Глядя на Тенар, Калессин заговорил – загудел, словно по огромной металлической тарелке ударили молотом:

– Аро Техану?

– Девочка моя, – сказала Тенар, – Терру! – и вскочила, чтобы бежать, чтобы искать свою бедную малышку. И увидела, как та спешит по самому краешку обрыва прямо к дракону.

– Не беги, Терру! Осторожней! – крикнула она, но девочка уже увидела ее и, конечно же, бросилась бежать – и угодила в объятия Тенар. Они крепко прижались друг к другу.

Дракон повернул свою немыслимо огромную, словно покрытую темной ржавчиной голову, чтобы видеть их обеих как следует. Ямы его ноздрей, огромные, точно котлы, были полны яркого жаркого пламени; время от времени оттуда вырывались клубы дыма. Жар, исходивший от тела дракона, делал почти неощутимым даже ледяной ветер, дувший с моря.

– Техану, – сказал дракон.

Девочка повернулась и посмотрела на него.

– Калессин, – сказала она.

Тогда Гед, до сих пор стоявший пред драконом на коленях, поднялся в полный рост, дрожа и пошатываясь. Чтобы удержаться на ногах, он ухватился за руку Тенар и засмеялся.

– Теперь я знаю, кто позвал тебя, о Старейший! – сказал он.