На исходе февраля

— Возможно, вы и сами не знаете или не заметили, как сделали что-то хорошее? Или, возможно, еще сделаете, — наплевав на все, Марина успешно игнорировала взгляд мужика, уже успевшего оперативно выложить товар на ленту и начавшего в нетерпении переминаться с ноги на ногу, а также замаячившую у него за спиной холеную женщину, явно заскочившую в магазин на несколько минут, чтобы перехватить какой-то презент.

— Мужчина, вы меня не пропустите? Мне только коробку конфет пробить, — хрустальным голосом поинтересовалась женщина, кивнув на внушительную коробку швейцарского шоколада, уже довольно продолжительное время томившуюся на полке и отпугивавшую местных жителей заоблачной ценой.

Мужик окинул ее оценивающим взглядом и молча кивнул. Женщина проскользнула мимо него и встала за спиной у Петра Никаноровича, крепко прижимая коробку к груди, словно готовая в любой момент отразить нападение. Марина грустно улыбнулась: попроси она мужика об аналогичном одолжении, наверняка в ответ услышала бы, что он торопится и пропустить никак не может.

— Нет-нет, Мариночка, ничего такого. — Старик тем временем не замечал происходящего вокруг и сгущающиеся над Марининой головой тучи.

Неспешно сложив продукты в потертую матерчатую сумку, с которой он всегда ходил за продуктами, пожилой мужчина дрожащей рукой начал искать в кошельке необходимую мелочь.

— Знаете, в юности я был убежденным атеистом, но вот теперь, когда конец все ближе, я начинаю верить в Божий промысел. Это Бог меня карает за мои грехи. Оставил в живых, чтобы я страдал и мучился ежедневно. А я слишком слаб и нерешителен, чтобы положить этому конец, — пожаловался он, ища сочувствия и оправдания и не находя его, потому что чувство вины слишком глубоко укоренилось внутри. Пустило густые вековые корни, проникшие в душу и сердце и ставшие их неотъемлемой частью. Реши кто сейчас это чувство вырвать, ему пришлось бы убить старика.

— Петр Никанорович, ну не верю я в такое жестокое наказание! — решительно отмела его предположения Марина, игнорируя острые взгляды, которые посылали в ее адрес и мужчина, и женщина. — Вы что, серийный убийца?

— Нет, что вы, Мариночка, я за всю жизнь и мухи не обидел, в прямом смысле этого слова, — вздохнул Петр Никанорович, тихонько перебирая губами и считая вслух, собирая нужную для оплаты сумму, — но, знаете, не обязательно убивать кого-то, чтобы тяжело согрешить. Список грехов человеческих весьма разнообразен.

Выпустив из вида торопящихся покупателей, Марина задумчивым взглядом окинула давнего знакомца. Слова про грехи и вину были чем-то новеньким. Обычно Петр Никанорович ограничивался горестным отчетом срока своего одиночества, словно внезапно сошедший с ума метроном, забытый в парадном зале старого дома на покрывшемся пылью старом рояле. Немного посетовав на жизнь и не дожидаясь ее ответа, старик неизменно желал ей хорошего дня и брел дальше. Про то, что его терзает чувство вины, Марина услышала впервые и попыталась окинуть старика свежим взглядом. Что-то случилось?

Выглядел Петр Никанорович хуже обычного: совсем отощал, сгорбился, словно грехи тянули его к земле. Глаза покраснели и слезились. Марина почувствовала острый укол жалости.

— Ну знаете, если бы Бог всех наказывал за грехи, мы бы жили в прекрасном мире. А так не бывает, что бандиты живут счастливо и процветают, а человек, может быть, и совершивший какую ошибку, медленно умирает и ни в чем не находит радости. — Марина протянула руку и погладила обтрепанный обшлаг рукава стариковского пальто.

— Девушка, вы скоро? — с легким презрением и нетерпением в голосе поинтересовался мужик, обменявшись с холеной женщиной понимающими взглядами.

— Что бы ни произошло, — мягко продолжила Марина, игнорируя бестактную реплику и нетерпеливых покупателей и полностью сосредоточиваясь на Петре Никаноровиче. Похоже, сегодня бедолаге помощь была нужна больше, чем когда-либо, — я уверена, что ничего ужасного вы не сотворили.

— Вы просто ничего не знаете, Мариночка, просто ничего не знаете, — покачал головой старик, борясь со слезами. — Все эти двадцать лет и восемьдесят четыре дня я чувствую себя проклятым Агасфером, бредущим в одиночестве и не находящим покоя.

— Девушка, здесь, вообще-то, еще люди, — холеная женщина решила поддержать нагруженного мужчину.

— Я пойду, Мариночка, мешаю, — засуетился Петр Никанорович. Его руки дрожали сильнее обычного, и он не справился с монеткой, которую держал в руках. Та упала на ленту и с громким звоном покатилась по металлическому покрытию. Марина автоматически протянула руку, схватила беглянку и протянула старику.

— Никому вы не мешаете, — громко заявила она и строго взглянула на нетерпеливую покупательницу. — Женщина, я обслуживаю клиента, подождите, пожалуйста.

— А что у вас с руками? — задохнулась та, проигнорировав выпад Марины. — Вы что, больная? Где тут у вас администратор? Немедленно вызовите! Мало того что треплешься сидишь, так еще и заразу разносишь!