На юге чудес

Якуб провел в доме Толмачевых всего несколько дней, и обремененный человеческой заботой о хлебе насущном, собрал листы с рисунками и записями и верхом помчался догонять свой дребезжащий музыкой караван. Он оставил Петру Толмачеву несколько книг, дабы он приумножал свои познания: труды Платона, Аристотеля, учебники китайского, арабского и латинского языка, и, к безутешному горю Лизы, Ксении, и всех детей Петра Толмачева, учебник астрономии для студентов немецких университетов. Познакомившись со Вселенной, Петр Толмачев приобрел отсутствующий взгляд, не замечающий столов и стульев (что убавило посуды в доме), но постоянно устремленный в необъятные межзвездные глубины, поющие звоном звезд и завыванием солнечного ветра в эфире, но и подчиненные тоже педантичным законам механики и физики. Он совсем забросил изнывающую Лизу, проводя долгие осенние ночи во дворе, наблюдая в подзорную трубу галилеевские спутники Юпитера, планеты, кратеры луны, и едва не ослеп, когда приступил к поискам пятен на Солнце. Учебник астрономии в горячечном порыве был вызубрен наизусть и послужил катализатором сюрреалистических фантазий Петра Толмачева, мало-помалу сотворившего новую, волшебную Вселенную, где серебряные лунные степи населяли гигантские дивные насекомые с разумом мудрецов и печальными фасеточными глазами. Он верил в запустелые марсианские каналы, где от величия древних цивилизаций остались только застывшие в ностальгии спиральные пирамиды, и в холодный, стерильно-чистый мир Ио, где кристаллические исполины-айсберги сияли отраженным светом Юпитера, пахнущего едкими газами. В этом краю чудес, в уединении Азии, где вечера горели багряными закатами, занимающими полнеба, а ночи освещали небесные аллеи фонарей Млечного Пути, и люди были растерянны перед диковинными новшествами, поражающими даже самых туповатых, ничего не сдерживало воображение Петра Толмачева.

У Лизы от отчаяния опускались руки, когда он проводил долгие ночи за столом в непонятных записях и расчетах, разговаривая сам с собой на какой-то дикой тарабарщине, и если бы сила её проклятий была действенна, то Якуб, пребывающий сейчас в Китае, умер бы от колик, холеры в бок и разорвался бы не одну сотню раз за то, что подарил Петру зловредную книгу. Лиза ходила за Петром, как нянька, трижды в день кормила его, преодолевая недовольное ворчание увлеченного мужчины, одевала в чистое, и не будь её, Петр Толмачев, наверное, умер бы с голоду, блаженно путешествуя по разноцветным Галактикам. Он едва взглянул в окно, когда в ночь на Рождество пошел единственный за всю зиму снег, и Софийская станица наполнилась криками ликования людей, с пронзительной ясностью вспомнивших Россию, верными детьми которой они оставались даже здесь, на краю света, на юге чудес. «Какие глупости, – назидательно сказал Петр Толмачев. – На Марсе даже в тропиках снег лежит вечно, только он красный». И вновь уткнулся в пухлую стопку листков с записями. Лиза стала подумывать, что он безнадежен, и стала страстно ждать Якуба, полагаясь только на его мудрость, но вдруг Петр Толмачев прекратил свои расчеты и записи, и замолчал с просветленным видом человека, свершившего великое дело. «Лиза, нам надо лететь на Марс. При третьей космической скорости мы достигнем его за семьдесят дней» – сказал он, как о давно решенном деле. Лиза промолчала, решив, что уж лучше Петр, пусть даже сумасшедший, будет её, чем достанется ненавистной Ксении.

Вся Софийская станица стала утверждаться во мнении, что Петр Толмачев стал жертвой порчи, насланной на него ведьмой Лизой, но Якуб, приехавший в начале весны, выслушав план Петра Толмачева об экспансии человечества на Марс и Венеру, что разом решило бы все проблемы перенаселения и земельного голода, пожал плечами и нашел его вполне разумным. Он не скрывал своего восхищения Петром, безошибочно рассчитавшим траектории межпланетных полетов с поправками на массы планет, но счел его идею преждевременной, требовавшей огромных затрат и неподъемной для одного человека. «Нам надо знать свои границы» – объяснил Якуб, в котором всё ещё жили предания детства человечества, что в часы затмения небесный волк пожирает солнце.

Он привез достоверные и точные сведения из-за перевала: англичане и французы всё так же надругались над Китаем, превращая его города и поля в смрадные пустоши, воняющие трупами и унижениями, над которыми страх и отчаяние людей превращаются в вечерних демонов, источающих ароматы кислого пота и мочи. Благоденствуют только крысы. Те, кто не смирился, повязывают голову красными повязками и воюют со всеми, погибая за мечту о небесном государстве Всеобщего Благоденствия, достижимого, как Шамбала, вместо того, чтобы восстановить обычный порядок. Значит, дела в Китае совсем плохи, если все поняли, что обычная жизнь недостижима и начали войну за неосуществимые идеи. «Следующие, на кого нападет Европа, будете вы, русские» – предупредил Якуб, с приходом которого дом наполнился разноязыкой пылью бесконечных караванных дорог, а муравьи стали почтительно кланяться его тени.