На каменной плите

До календарного лета было еще далеко, но термометр показывал рекордную жару, не предвещавшую в будущем ничего хорошего. Сотрудники бригады уголовного розыска приходили на работу без пиджаков и курток, что было непривычно, но приятно, так что от этой жары был хоть какой-то прок.

По возвращении комиссар прошествовал с голым торсом через всю большую рабочую комнату, здороваясь с сотрудниками, растерянно приветствовавшими его, вошел к себе в кабинет и вытащил из шкафа одну из своих неизменных черных футболок: ему как будто в голову не приходило, что можно носить что-то еще. Он всегда одевался одинаково – в противоположность майору Данглару, отдававшему предпочтение элегантным английским костюмам, вероятно, для того, чтобы красивой одеждой отвлечь внимание от своего невыразительного лица.

Адамберг сидел за столом, склонившись над раскрытой газетой, и когда вошел его заместитель, даже не поднял головы: он сосредоточенно протирал руки, от пальцев до локтей, какой-то резко пахнущей жидкостью.

– Новый одеколон? – спросил майор.

– Нет, препарат для профилактики чесотки и лишая. Они наверняка у него есть, обычное дело. Я знал, а потому, прежде чем забрать, обернул его своей футболкой, но девушка в клинике сказала, что все равно надо обработать руки.

– И кто же этот «он»? – спросил Данглар, настолько привыкший к странностям начальника, что уже ничему не удивлялся.

– Ежик, кто же еще? Какой-то мерзавец на машине сбил его, я это видел, правда, был далеко. Думаете, он остановился? Куда там! Если бы на земле было поменьше подобных кретинов, мы бы до такого не докатились. Я добежал до места преступления…

– Преступления?

– Вот именно! Ежи – охраняемый вид, и вы прекрасно это знаете. Вам что, все равно?

– Конечно нет, – сказал майор, который всегда интересовался новостями о состоянии окружающей среды, впрочем, они только увеличивали его врожденную тревожность. – И что потом?

– А потом я поднял ежа, тот был еле жив, даже иголки не растопырил, чтобы от меня защититься.

– Или же понял, что вы ему друг, – с улыбкой предположил майор.

– Не исключено. Теперь, когда вы это сказали, Данглар, я уверен, что он и вправду это почувствовал. Его сердце билось, но бок был страшно разодран и кровил. Я его осторожно донес до ветеринарной клиники на проспекте. Очаровательное создание.

– Кто, ежик?

– Нет, девушка-ветеринар. Она его тщательно осмотрела и сказала, что сделает все, чтобы он выкарабкался. К счастью, это самец, а значит, его не ждут дома маленькие голодные ежата. Как только он наберется сил, мне нужно будет забрать его и отнести туда, где он жил, к тому островку деревьев, которые пока еще стойко сопротивляются нашему нашествию. Если меня в этот момент не будет, Данглар, вы сможете взять это на себя?

– Не будет?

Адамберг похлопал ладонью по газетному листу.

– Вот, – произнес он.

– Я не заметил в прессе ничего особенного.

– И зря, – отрезал Адамберг, водя пальцем по тексту заметки. – Взгляните, – добавил он, подтолкнув газету к Данглару.

Пока майор в недоумении читал заметку, Адамберг позвонил лейтенанту Фруасси.

– Фруасси, вы не заняты? – просил комиссар.

– Я всегда занята, а почему вы спрашиваете?

– Не могли бы вы купить мне газету «Западная Франция»? Я думаю, в киоске она есть.

– Сейчас приду. По дороге куплю вам круассан: уверена, вы с утра так ничего и не ели.

На самом деле она принесет четыре круассана, подумал Адамберг, кладя трубку. Фруасси постоянно казалось, что кто-то «недоедает» – она сама или кто-нибудь из коллег, она с маниакальным упорством всех кормила и получала от этого удовольствие. Действительно, она пришла спустя пятнадцать минут с пузатым пакетом, приготовила кофе и подала на стол полноценный завтрак на двоих.

– Не понимаю, какое это имеет к нам отношение, – проговорил Данглар, складывая газету и аккуратно отщипывая кусочек круассана.

– Потому что это действительно не имеет к нам никакого отношения, майор. Ага, «Западная Франция» публикует кое-какие подробности. Спасибо, Фруасси.

Адамберг стал читать медленно, вполголоса, так что Данглару пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать.

– Вот видите, – подытожил комиссар и залпом выпил кофе.

– Если вы не съедите хотя бы один круассан, вы ее расстроите.

– Да, точно, сейчас съем. Фруасси и так по жизни расстроена, не хочу усугублять ситуацию.

– Я понял только, что в какой-то деревне в Бретани произошло убийство.

– В Лувьеке, Данглар, позавчера, восемнадцатого апреля. Это в девяти километрах от Комбура, я там ужинал в старом трактире. И видел жертву, Гаэля Левена. Он лесничий, крепкий, как бретонская скала, огромный, как шкаф.

– Вы с ним познакомились?

– Нет. Он сидел за другим столом, я слышал, как они разговаривали о призраке замка Комбур. Подозреваю, что вряд ли сообщу вам о нем что-то, чего вы не знаете.