На коне, танке и штурмовике. Записки воина-философа

Чтобы правильно оценить суть дела, надо встать на позиции тех людей, которые были участниками исторического процесса. С нынешними мерками посторонних морализаторов в нем ничего не поймешь. я неоднократно спрашивал мать и других колхозников во время приездов в деревню и позднее о том, согласились бы они снова стать единоличниками, если бы такая возможность представилась. Все они наотрез отказались. Старый строй жизни рухнул безвозвратно. Простые люди на уровне здравого смысла понимали, что возврат в прошлое невозможен. Колхозы им казались если не мостиком в будущее, то принудительной силой, толкавшей их в будущее. Массы населения понимали, что об улучшении условий жизни надо было думать уже на основе произошедшего перелома. лишь высокообразованные мудрецы, не имеющие ни малейшего понятия о сущности реального процесса жизни и равнодушные к судьбам участников этого процесса, до сих пор занимаются суемудрием по принципу «что бы было, если бы было не так, как было».

В проблеме отношения людей к коллективизации интереснее другое. Традиционный коллективизм жизни делал людей неспособными именно к коллективным формам протеста. люди реагировали на удары судьбы индивидуально, причем не в форме активного протеста, а в форме пассивных поисков выхода. люди уклонялись от социальной борьбы, устраиваясь поодиночке. они воспринимали происходящее как должное, как природную катастрофу. думали лишь об одном: выжить. Проблема заключалась не в том, чтобы избрать лучшую форму жизни – никакого выбора не было, – а в том, чтобы выжить в любой форме, предоставляемой обстоятельствами.

Не раздался ни один голос протеста. я знаю лишь об одном случае, отдаленно напоминавшем протест. Вышло постановление высших властей о передаче земли «в вечную собственность колхозов». одна женщина, мать пятерых детей, сказала, что лучше бы в собственность людям отдали то, что вырастает на земле. ее арестовали за «антисоветскую пропаганду». никто не протестовал против этого.

Советские «прогрессивные» идеологи, готовые оправдать любую подлость и глупость властей, выдвинули «свежую» идею сделать сотрудников предприятий совладельцами этих предприятий – передать предприятия в собственность трудовых коллективов. Цель такой реформы они видели в повышении экономической эффективности предприятий. они при этом забыли о том, что эта мера уже была испробована в деревне и обнаружила свою сущность: зверскую эксплуатацию людей, прикрываемую лицемерными словами. один из соблазнов и одно из достижений реального коммунизма состоит в том, что он освобождает людей от тревог и ответственности, связанных с собственностью. Передача средств производства в собственность коллективов есть лишь лживая маскировка закрепощения людей.

В Москву!

В 1933 году я окончил начальную школу. Большинство детей, с которыми я учился, либо вообще закончили на этом образование, либо продолжили учебу в семилетней школе в большом селе, где находился сельский совет. После окончания этой школы часть детей поступала в местные техникумы и профессиональные училища, готовившие ветеринаров, агрономов, механиков, трактористов, бухгалтеров и прочих специалистов в новом сельском хозяйстве. В Чухломе была десятилетняя школа. ее выпускники имели лучшие перспективы. Все эти учебные заведения и профессии возникли после революции как часть беспрецедентной культурной революции. Кстати сказать, коллективизация способствовала этому процессу. Помимо образования большого числа сравнительно образованных специалистов из местного населения в деревни устремился поток специалистов из городов, имевших среднее и даже высшее образование. Социальная структура деревенского населения стала приближаться к городской в смысле разделения людей на социальные категории, характерные для нового общественного устройства.

Стала складываться иерархия социальных позиций и разделение функций. Подобно тому, как понятие «рабочий класс» теряло социальный смысл в городах, понятие «крестьянство» теряло социальный смысл в деревнях. Эта тенденция мне была известна с детства. разговоры на эти темы постоянно велись в нашей семье и в нашем окружении. Именно стремительное изменение социальной структуры деревни обеспечило новому строю колоссальную поддержку в широких массах населения, несмотря ни на какие ужасы коллективизации и индустриализации.

Матери хотелось, чтобы какой-то из сыновей остался в деревне и стал для нее опорой. один из наших родственников стал ветеринаром. Хорошо зарабатывал. Пользовался уважением. Вот если бы я стал ветеринаром или агрономом, это была бы такая поддержка семье! но установка на Москву все же пересилила. Школьный учитель настаивал на том, чтобы меня отправили в Москву. он считал меня лучшим учеником за всю его учительскую деятельность. он уверял мать, что я буду новым ломоносовым. И наш священник говорил о том же. он простил мне грех с крестиком. он говорил матери, что во мне есть «искра Божия» и ее не загасит никакой атеизм. Скрепя сердце мать согласилась отправить меня в Москву. она знала, что меня ожидало там.