На край любви за 80 дней

– Bonjour Mademoiselle! Comment ça va?[6]

Возле моего локтя материализуется неприятный тип с видавшей виды картой в руке – очевидно, предлагает услуги гида.

– Нет, спасибо, – решительно произношу я.

Он не отстает и продолжает что-то лопотать – низенького роста, с землистым цветом лица, и дело даже не в этом: все решают грязные ногти. Наверняка мошенник.

– Я не понимаю по-французски, и вообще не интересуюсь, – говорю я.

После этого он переходит на ломаный английский и обещает показать секретную комнату, спрятанную в башне. Меня не проведешь.

– Non, merci

[7], – повторяю я и подхожу поближе к вооруженному охраннику у входа в метро.

Незадачливый «гид» моментально растворяется в толпе. Мои губы растягиваются в улыбку. Один-ноль в пользу Роми. Я, между прочим, из Нью-Йорка, дружок, и мошенников за километр чую.

Я направляю видоискатель на башню и, подойдя ближе, замечаю детали, о которых не подозревала раньше. Кабинки, движущиеся по опорам, напоминают не лифты, а скорее вагончики фуникулера. Они плавно скользят вверх и вниз, и я могла бы смотреть на них целый день, но время идет. Несмотря на широкоугольный зум-объектив, захватить всю башню с такого близкого расстояния не получится, и я спешу к мосту через Сену.

Река широкая и коричневая, с быстрым течением. Я опираюсь локтем на каменный парапет. Внизу проходит прогулочный кораблик. Под стеклянной крышей видна горсточка туристов. Как бы мне хотелось быть среди них: сидеть, откинувшись на спинку кресла, и неспешно рассматривать виды этого потрясающего города.

Не думать об этом! Я решительно отворачиваюсь, направляю объектив на башню и делаю несколько десятков снимков, которые должны получиться совершенно потрясающими.

Ретировавшись под тент туристического магазинчика, я просматриваю фото. Несколько минут с черно-белыми фильтрами на компьютере – и результат побьет по популярности мои лучшие снимки Эмпайр-стейт.

Довольная проделанной работой, я вешаю фотокамеру на плечо, разворачиваюсь и… врезаюсь в несущийся по тротуару мопед.

Столкновение достаточно мягкое, и я удерживаюсь на ногах, а вот девушка, ехавшая на мопеде, каким-то образом оказывается на земле.

– Ой, извини, – бормочу я, помогая ей подняться. – Ты цела, не сильно ушиблась?

Девчонка, моего возраста или чуть моложе, дрожащими руками отряхивает одежду.

– Oui, oui. Кажется, нет.

Несмотря на дождь, на ней короткая черная юбчонка и обрезанная футболка. Открытые части тела, по-видимому, не пострадали. Крови не видно, даже коленки не поцарапаны. Я поднимаю мопед.

– Кажется, мопед в порядке, – говорю я, но ее лицо выражает сомнение.

– J’ai un petit peu mal à la tête[8], – произносит она, трогая рукой висок.

– Извини, – повторяю я. – Тебе нужен врач? Чем я могу помочь?

– Нет, ничего страшного, – с очаровательным акцентом говорит она, – только я теперь опаздываю на свидание.

Надо было смотреть, куда едешь! Разумеется, я не произношу этого вслух.

Она подходит к мопеду и берется за ручки, которые начинают трястись.

– Ты точно можешь ехать? – обеспокоенно спрашиваю я.

Она поднимает на меня круглые глаза, в которых стоят слезы. Тушь немного размазалась в уголках, и мне еще больше становится ее жалко.

– Я, пожалуй, пойду пешком. Тут недалеко.

Девушка спотыкается и чуть не роняет мопед. Подавляя рыдание, она тянется к моей руке.

– А ты… ты не могла бы меня провести? Моя квартира сразу за углом. Рядом с метро.

Меня охватывает чувство вины. Бедняжка пострадала из-за моей беспечности. Ну и что, что она ехала слишком быстро! Самое меньшее, что я могу для нее сделать, – провести домой.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Мне все равно в метро.

– О, merci. – Она берет меня под руку. – Здесь можно пройти… как это сказать, быстрая дорога?

– Напрямик?

– Oui, напрямик. Через Пти-Сентюр, мимо ворот, вот сюда.

Могу сказать в свое оправдание только одно: нью-йоркские грабители никогда не разводят таких церемоний. Они толкают тебя на землю, вырывают сумку и что там у тебя еще есть, и убегают. Дома меня грабили лишь однажды: отняли карманные деньги в четвертом классе. Это считается? Возможно, поэтому моя интуиция дает сбой, и я ничего такого не думаю, пока мы идем по разрушенной старой эстакаде мимо раскуроченных железных ворот и резко поворачиваем за угол. А когда начинаю подозревать неладное, уже поздно.

Дорога неожиданно обрывается над тихим, поросшим зеленью кусочком железнодорожного полотна, явно заброшенного. Душный бензиновый запах городской улицы сменяется едва слышным ароматом сырой, мшистой земли. Все поверхности покрыты граффити, а рельсы внизу тянутся к жерлу туннеля, заросшего плющом.

За углом нас ждет симпатичный молодой француз – чуть ниже меня ростом, с обворожительной улыбкой. Правую руку он спрятал в карман.

– Elle est Américaine, – говорит ему девушка, внезапно забывшая о своем недомогании.

Она крепко держит меня за руку и притягивает так близко к себе, что я улавливаю аромат ее мятного шампуня.