На краю бездны

– Девятнадцатого. В Джиэфкей его задержали. При нем была обнаружена крупная сумма налички в чемодане – это привлекло подозрение таможенников, они отдали его нам, но оснований для ареста на тот момент не имелось. Мы решили его отпустить, затем проследить, куда он пойдет. Ушел он недалеко, его убили у станции метро – пырнули ножом в толпе, буквально на глазах у Мантино и МакДугала. Потом, через несколько дней, пришли результаты экспертизы – деньги оказались подделкой, стодолларовые купюры, предельно высокое качество, пришлось отправлять в Кентукки, на монетный двор, чтобы дали окончательную экспертизу. Основания для ареста появились – вот только слишком поздно.

Сказанное мне не понравилось – кое-что было до боли знакомым.

– Господа, я могу посмотреть дело?

Полицейские переглянулись между собой, потом Збораван едва заметно кивнул. Мантино отправился за делом – интересно, значит, он здесь самый младший по должности.

– Что вас так заинтересовало, сэр?

Я молча смотрел на Зборавана, тот нахмурился.

– Господа, я предполагаю, что в команде все играют в открытую, иначе команда недееспособна. Если у вас есть что-то сказать, прошу сделать это сейчас, иначе в команде вы работать не будете, – заявил он.

Возможно, Збораван и прав.

– Фальшивые купюры.

– Что с ними?

– Высокое качество подделок. Я кое-что прочитал перед тем, как сюда ехать. Есть предположение, что двор Хосейни был замешан в фальшивомонетничестве. Это не более чем предположение, предупреждаю сразу. Кроме того, он просто мог получить где-то фальшивые купюры.

– Тридцать с лишним тысяч сразу? – сказал МакДугал.

– У него их было именно столько?

– Да.

– Он мог получить их в банке. Где-то же эти купюры пускались в оборот, правильно?

– В таком случае дело русской полиции – прекратить все это.

– Сэр, вы смеетесь? Вам известно, что происходит в Персии?

– Известно. Но почему вы не работали по этой теме раньше?

– Сэр, мы говорим про отдельное государство, пусть вассальное, но… И я не могу отвечать относительно работы полиции.

Принесли дело. На то, чтобы пролистать его, мне потребовалось десять минут.

– Нужно навестить Михельсона.

– Почему?

– Он что-то знает. И немало. Вы заметили, какое оружие использовалось?

– Нож?

– Нет, чтобы разбить камеру.

– Пневматика?

– Именно. Иногда ее используют. Ограниченные размеры и не остается гильз. Человека ею вряд ли убьешь, если только постараться, а вот разбить камеру можно запросто. В этом деле не все чисто, надо выяснить, кто нанял Михельсона. Вы этим не занимались?

Полицейские снова переглянулись.

– Сэр, если вы возьмете эту работу на себя, мы будем несказанно благодарны.

– В чем дело? Разве вы не можете узнать, кто заплатил ему – по счетам и налоговым декларациям?

– Нет, сэр. Чтобы раскрыть налоговую тайну, требуется решение суда, его вряд ли дадут. Но даже если его и дадут, мы никогда не узнаем, кто ему заплатил.

– Почему же?

– Борух Михельсон – очень хитрый человек… – осторожно проговорил Збораван. – Это наша головная боль. Он обслуживает мафию и получает деньги наличными.

– Но почему? Ведь с адвокатом можно расплачиваться даже с заблокированных счетов, согласно вашим законам?

– Это так, сэр. Но он не платит налоги.

– Так возьмите его за это. У вас же нет налоговой презумпции невиновности?

– Борух Михельсон очень хитер, – повторил Збораван. – Он живет скромно, ровно по тем средствам, какие показывает в декларации. Деньги хранит в офшорах.

– Понятно. Тяжелый случай. Если я с ним поговорю – это будет считаться нарушением законов САСШ?

– Сэр, вас кто-то должен сопровождать.

– Это сделаю я, – решительно заявила Марианна. – Я поеду.

Збораван облегченно вздохнул – его люди оставались при нем.

– Тогда вам – четыре часа на все про все. А мы… займемся, как это вы изволили выразиться, банальной полицейской работой.

Нам не доверяли и старались выпроводить отсюда. Но в том-то и дело, что нас это как нельзя лучше устраивало.

В машине ни я, ни Марианна ни о чем не говорили – просто мы без слов чувствовали, что не стоит, так мы сделаем только больно друг другу. Лучше молчать и быть просто друзьями, пока не изменятся обстоятельства. Возможно, они не изменятся никогда, а возможно…

Кто знает?