На краю чужого мира

Надо сказать, ехать на телеге было не так уж и комфортно. Колеса тут были обычными, какими пользовались в империи лет двести назад, обод, спицы, втулка, всё деревянное, рессоры просто отсутствовали. Так что, лёжа на жёстких мешках и считая колдобины, Бельский материл идею — лучше плохо ехать, чем хорошо ковылять. Каждый метр отдавался болью в теле, которому за последние сутки сильно досталось. Лучше бы он пешком топал, хоть не так больно.

Спустя десять минут телега, почти добравшись до заставы, начала притормаживать.

— Ваше сиятельство, приехали, — позвал Семён Бельского. — Мне дальше к кузнецу, если вам, конечно, к барону Шталену не нужно.

— Спасибо, — слезая с телеги, поблагодарил Михаил. — Тяжко мне пришлось последние сутки.

— Да по вам видно, — хмыкнул возничий. — Плащ порван, одежка тоже, да и грязное всё, досталось вам. Ладно, ваше сиятельство, отдыхайте. Думаю, банька всё поправит.

— Где эта банька? — усмехнулся Бельский и потопал к воротам, до которых оставалось метров десять.

Дозорный на вышке проводил его любопытным взглядом, в воротах со стороны реки вообще никого не было. Слишком мало в поселении людей, чтобы держать стражу везде. Днём дежурили в урезанном составе, одна башня на реку, вторая, смотрящая на лес, и человек на воротах с противоположенной стороны к заставе.

Михаил ковылял по крепости. С каждым шагом становилось всё тяжелее. А ещё появился жар, всё тело горело, оно словно поняло, что он добрался до дому, и решило, что пора сдаваться.

По лестнице, ведущей к его квартире, Михаил в прямом смысле вполз. Открыв дверь, он шагнул через порог. Ноги подкосились, всё вокруг поплыло, и Бельский рухнул на пол, сил больше ни на что не осталось.

В себя он пришёл, когда за окном было уже темно, кто-то перенёс его на кровать, раздел и укрыл одеялом. Очень хотелось есть и пить. Михаил попытался сесть, но не смог, слабость была запредельная. Всё вокруг снова поплыло. Сквозь муть в глазах он увидел, как в комнате зажегся свет, и силуэт, который над ним склонился, а затем снова провалился во тьму.

В следующий раз он пришёл в себя, когда за окном светило тусклое чёрное солнце духова мира. Странно, но пить не хотелось, как и есть.

— Очнулся? — раздался откуда-то незнакомый женский голос. — Вот и хорошо. Как себя чувствуешь?

Михаил сел, голова ещё немного кружилась, но уже не так сильно. Он нашел взглядом говорившую, женщина, лет шестидесяти, с тёмными волосами и седой прядью у виска. Боярин напряг память и вспомнил, что это местная лекарка Марфа. Они виделись всего пару раз, один раз на попойке в честь его прибытия, второй — просто столкнулись в крепости.

— Что со мной? — спросил Бельский.

— Я не знаю, боярин, — покачала головой женщина. — И никто не знает. Одно точно — ты лишился духа и сильно изменился внутренне. Так сказала княгиня Долгорукова, когда ходила вокруг тебя со своими артефактами.

— Сколько я провалялся?

— Полную седмицу. А с того момента, как ты покинул заставу, прошло уже десять дней. Что же ты такое в руинах учудил, что тебя так припечатало?

Михаил промолчал. Он заглянул в себя внутренним оком. Ну, что сказать? Мало, что поменялось, просто каналы стали куда как толще. Если семь дней назад, когда он ночью изучал себя, они были с волос, то теперь с приличный шнур. Шар, который Бельский теперь именовал источником, тоже стал больше и куда как плотнее, полностью потеряв прозрачность. Но серебро, золото и тьма никуда из него не делись. Он вытянул руку ладонью вверх и играючи создал чёрный болт. Теперь это было легко, словно тьма внутри него откликнулась на его желание.

— Интересно, — глядя за его манипуляциями, произнесла Марфа. — И как же вы это сделали, ваше сиятельство? Родового духа-то у вас точно нет.

— Как-то, — пожал плечами Бельский и полез из-под одеяла.

Кто-то его заботливо раздел, но всё постельное бельё воняло потом. Не стесняясь лекарки, он голышом протопал к умывальнику, где висели его панталоны, и, натянув их, принялся приводить себя в порядок. Стоять было тяжело, слабость всё же присутствовала, и Михаил приволок от стола стул. Достав бритву, он принялся скоблить заросшее длинной щетиной лицо.

— Пожалуй, пойду я, — произнесла, поднимаясь, Марфа. — Вижу, вы в порядке. Постарайтесь пару дней не напрягаться и не пользоваться своей силой. Просто отдохните.

— Спасибо вам, Марфа Ильинична, — поблагодарил лекарку боярин. — Прошу простить меня за неподобающий вид. Я должен вам что-то?

— Нет, — покачала головой женщина и улыбнулась, — мне все оплатит застава. Ну и княгиня Долгорукова подкинула пару злотней, очень они за вас переживают. — Её губы тронула лукавая улыбка. — Каждый день забегают, то Ирина Николаевна, то Екатерина Фёдоровна. Выставили Марию Мальцеву, которая рвалась о вас заботиться. Так что, жди гостей, скоро пожалуют, во всяком случае, княгиня Долгорукова. Её подружка утром в руины ушла, значит, раньше сумерек не вернётся. — С этими словами лекарка кивнула на прощание и вышла за дверь.