На краю Принцесс-парка

Но пока Джейкоб наблюдал за танцующей Руби, в его обычно невозмутимом сердце зародились абсолютно новые, неизвестные ему чувства. Его сердце настойчиво и часто забилось, охваченное желанием, сила которого испугала парня. Джейкобу захотелось выбить окно, заскочить в комнату, схватить Руби за тонкую талию и закружить ее в танце, пока они оба от головокружения не упадут на пол в объятия друг друга. Однако парень понимал, что никогда не осмелится коснуться ее: для такого человека, как он, Руби была птицей слишком высокого полета, обитательницей иного мира, в который батрак Джейкоб никогда не попадет.

Девочка казалась такой сильной и одновременно такой хрупкой, а на ее лице застыло мечтательное выражение, которое наполняло душу Джейкоба завистью: казалось, ее тело танцевало в этой комнате, но сама она была где-то далеко-далеко отсюда.

«Интересно, помнит ли она, что пригласила меня сюда?» – подумал парень.

Но существовал только один способ узнать это. Джейкоб постучал во входную дверь.

Когда дверь открылась, у него перехватило дыхание. Глаза Руби сияли, как две звезды, щечки разгорелись, и она смотрела на него с таким дружелюбием, что его сердце заколотилось еще сильнее.

– Я думала, что ты не придешь! – произнесла она, протягивая ему руку. – Заходи, и давай слушать музыку. Я тут танцевала. Ты умеешь танцевать?

– Нет, – сипло проговорил Джейкоб.

Руби затащила его внутрь. При виде роскошных помещений с коврами на полу и разнообразными украшениями повсюду он сразу почувствовал себя не в своей тарелке. В комнате, в которую его повела девушка, стояли бархатные кресла, а музыка здесь звучала еще громче. Какой-то мужчина пел о том, что его сердце замерло, и у Джейкоба промелькнула мысль, как хорошо было бы, если бы с его сердцем произошло то же самое. Он не мог отвести взгляд от завитков черных волос, свисающих на тонкую шею Руби, а от прикосновения ее пальцев к его ладони покалывало кожу.

Руби тепло улыбнулась парню:

– Хочешь перекусить? На кухне есть большой яблочный пирог. Вообще-то он на завтра, но Эмили не будет против, если мы съедим его.

– Да можно бы, – пробормотал Джейкоб, мысленно выругав себя за косноязычие.

Его потащили в большую буфетную, где он, раскрыв от изумления рот, стал рассматривать невероятную плиту кремового цвета, кремовую же мойку, зеленые крашеные кухонные шкафы и черно-белую плитку на полу. Руби достала из кладовой пирог с золотистой корочкой.

– Ты будешь чай или кофе? – спросила она, жестом пригласив парня садиться за большой стол посреди комнаты.

– Чай.

Джейкоб никогда еще не пил кофе и даже не знал, что это такое. В присутствии Руби с ее граммофоном, кофе и невероятной буфетной, которую она назвала «кухней», он казался себе невежественным.

Он стал наблюдать, как девушка наливает воду в предмет, который, безусловно, был чайником, но вместо того, чтобы поставить его на плиту, она вставила шнур, который из него торчал, в отверстие в стене. Охваченный любопытством, Джейкоб спросил:

– А что это?

– Электрочайник. Ты раньше видел электричество?

– Да, в пабе «Железнодорожник» на станции.

– Когда я переехала сюда, то даже не знала, что оно существует. В монастыре были только керосиновые лампы, а еду готовили в обычной печи.

– В монастыре?

Поставив молоко и сахарницу на стол, Руби села напротив Джейкоба и скрестила тонкие руки на груди:

– Да, я выросла в монастыре.

– А мистер Хамбл сказал, что ты племянница или какая-то еще родственница миссис Дангерфилд.

– Да нет же! – Руби рассмеялась, и ее рот растянулся буквально до ушей. – Я сирота. В монастыре был – и сейчас есть – сиротский приют. Просто Эмили нужна была подруга, и она выбрала меня. – Девочка гордо вскинула голову, словно предлагая полюбоваться собой.

– И как это – быть сиротой?

Джейкобу всегда не хватало отца, но у него по крайней мере была мать – даже если той было практически наплевать на него.

Руби беззаботно пожала плечами:

– Не знаю, я не думала об этом. Все равно ничего не изменишь.

Джейкоб не сводил с нее удивленного взгляда. То, что она сирота и на самом деле чужая в этом роскошном доме, в какой-то степени ставило его на одну доску с ней. Но в то же время Руби казалась ему еще более необычной: она так быстро приспособилась к новой обстановке, переняла образ жизни богатых… Хотя разговаривала она по-простому, совсем не так, как миссис Дангерфилд.

Закипел чайник. Руби встала, выключила его и сделала чай.

– Тебе класть сахар? – спросила она.

– Да, две ложки. А как умерли твои мама и папа?

– Я даже не знаю, живы они или нет. Сестра Сесилия сказала, что, когда меня принесли в монастырь, мне был всего лишь день от роду. Вместе со мной передали записку, что меня зовут Руби О'Хэган, и это все.

– О'Хэган – это ирландская фамилия. А имя Руби мне нравится, – сказал Джейкоб и покраснел.

– А мне нравится твое имя. Отрезать тебе пирога?

Джейкоб кивнул:

– Но только мне скоро надо будет уходить. Я встречаюсь кое с кем в пабе.

Он решил не говорить, что этот «кое-кто» – его будущий тесть.