На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества

Хотя я не могу назвать ни одного ресурса, дефицит которого мог бы спровоцировать экзистенциальную катастрофу, сложно полностью исключать такой сценарий. Возможно, мы найдем редкий ресурс, который выполняет чрезвычайно важную функцию для цивилизации, не имеет подходящей альтернативы, не может должным образом перерабатываться для повторного использования и не дает рынку регулировать его потребление. Я сомневаюсь, что хоть какой-нибудь ресурс соответствует такому описанию, но полагаю, что проверить, так ли это, все же стоит.

В экологической сфере опасения вызывает и снижение биоразнообразия. Своими действиями мы уничтожаем и ставим под угрозу очень много видов, и есть мнение, что в настоящее время идет шестое массовое вымирание^[318]. Так ли это?

Сложно сказать. Во-первых, мы не можем корректно сравнить современные данные с палеонтологическими^[319]. Во-вторых, существует более одного критерия оценки массового вымирания. Скорость исчезновения видов сегодня гораздо выше, чем долгосрочное среднее, причем выше как минимум в 100 раз, и ожидается, что в будущем она продолжит расти^[320]. Возможно, виды станут вымирать еще быстрее, чем в ходе типичного массового вымирания. Но доля вымирающих видов гораздо меньше, чем при массовом вымирании. Если в каждом из пяти крупных массовых вымираний погибло более 75 % видов, то мы потеряли лишь около 1 %^[321]

. Возможно, это самое начало шестого массового вымирания, но данные также позволяют предположить, что текущее вымирание гораздо менее масштабно. Как бы то ни было, мы не можем однозначно сказать, что в настоящее время не идет массовое вымирание, и это очень тревожно.

Вымирание – удобный критерий для оценки снижения биоразнообразия, но дело этим не ограничивается. Не стоит забывать о сокращении популяций, а также локальном или региональном исчезновении видов. Хотя у нас на глазах вымер “всего” 1 % видов, в отдельных регионах биоразнообразие может сокращаться гораздо сильнее, и это главное. С точки зрения экзистенциального риска снижение биоразнообразия особенно тревожно из-за утраты экосистемных услуг. Это услуги – такие как очищение воды и воздуха, обеспечение энергией и ресурсами, улучшение почвы, – которые в настоящее время нам оказывают растения и животные, но с которыми нам, вероятно, не справиться самим, поскольку это либо дорого, либо вовсе невозможно.

Яркий пример – опыление культур пчелами. Часто утверждается, что с ним связан экзистенциальный риск, поскольку Эйнштейн якобы сказал: “Если бы пчелы исчезли с поверхности земли, то человек протянул бы всего четыре года”. Это заблуждение давно развенчано: это не так, и Эйнштейн такого не говорил^[322]. Недавнее исследование даже показало, что, если бы на планете совсем не осталось не только пчел, но и

всех других опылителей, мировое производство продовольственных культур сократилось бы всего на 3–8 %^[323]. Это стало бы огромной экологической трагедией и кризисом для человечества, но нет оснований считать это экзистенциальным риском.

Хотя приведенный пример безоснователен, возможно, существуют другие характерные экосистемные услуги, которые находятся под угрозой и без которых наша жизнь немыслима. Или же каскадная утрата экосистемных услуг может нанести по цивилизации слишком серьезный удар, от которого человечество не сможет оправиться. Очевидно, что на некотором

уровне экосистемного разрушения так и произойдет, но сейчас мы плохо представляем, насколько мы близки к такому порогу и может ли каскадный процесс привести нас к нему. Чтобы выяснить это, нужно продолжать исследования.

Как и в случае с ядерной зимой и экстремальным глобальным потеплением, мы не знаем прямого механизма экзистенциального риска, но оказываем на глобальную экологию такое давление, что вполне могут обнаружиться пока неизвестные последствия нашей жизнедеятельности, которые поставят под угрозу наше выживание. Следовательно, можно рассматривать дальнейший экологический ущерб в грядущем веке как источник непредвиденных угроз для человечества. На долю этих немоделируемых эффектов вполне может приходиться большая часть экологического экзистенциального риска.