На краю заката

— «Сде-елаю», — передразнил Симонетти. — Зря я с тобой связался.

До появления поезда все молчали. Перрон заполнялся встречающими, и Дерек с грустью подумал, что хотел бы снова испытать то почти забытое, трепетное чувство, когда возвращаешься домой, и тебя обнимает любимая. Аурика однажды встретила его из поездки по Северному округу и, после того, как они наобнимались досыта, заговорщицки сообщила:

«Мы по тебе скучали».

Дерек тогда не понял, что она имеет в виду, и Аурика рассмеялась и указала на живот.

«Была у медикуса, — сказала она. — Все подтвердилось. Под новый год буду рожать».

Воспоминание было таким простым и таким ясным, что на мгновение Дереку показалось, что он вернулся в прошлое. Вот его поезд подходит к вокзалу, вот Аурика поднимается на цыпочки, рассматривая нумерацию вагонов. Аурика давно умерла, от нее ничего не осталось — и надежда, которая вела Дерека с момента встречи с Кьярой, вдруг показалась смешной и наивной.

- Второй вагон, — сквозь зубы процедил Симонетти. — Вот послал же Господь напарничков!

Дерек послушно двинулся ко второму вагону, прорубаясь через толпу встречающих, как ледолом сквозь полярные льдины. Вот проводник открыл двери и выставил лестницу, вот пошли первые пассажиры… Дерек смотрел, чувствуя, как в груди нарастает огонь нетерпения. Да где же этот проклятый докторишка!

— Друг, мы встречаем господина Дерека Тобби, — Симонетти сориентировался быстрее и, подойдя к проводнику, взял его под руку: вроде бы легонько, но ясно, что шутить не стоит. — Он еще в вагоне?

Проводник оценивающе посмотрел на их компанию, понял, что лучше не связываться и ответил:

— Господин Тобби вышел на станции Эвлар. Час назад. Я еще спросил, точно ли? А то мне там двери открывать приятного мало. Да, говорит, точно. Предместья нужны.

Дереку захотелось стукнуть кулаком по железу вагона. То ли Эттер понял, что за ним следят, и решил петлять, то ли именно в предместьях и было то, в чем он нуждался.

— Дьявольщина! — выдохнул Симонетти сквозь зубы и, взяв Кьяру за руку, потянул ее за собой к зданию вокзала. Дерек молча подался за ними.

Когда они спустя полтора часа добрались до Эвлара, небольшого поселка, прираставшего краем к столице, дождь перестал и проглянуло солнце. Кьяра, которая всю дорогу хранила угрюмое молчание, оживилась, и в ее глазах появился энергичный блеск. Возможно, она наконец-то взяла себя в руки и перестала бояться доктора Эттера — а возможно, ее просто взбодрила мысль о том, что все плохое однажды пройдет, как и дождь.

Поселок состоял из одной-единственной улицы, и дома, которые утопали в цветах, можно было без всякой натяжки называть элитными. Дерек вспомнил, что во времена его работы в хаомийской инквизиции в этих домах жила обеспеченная интеллигенция — музыканты, актеры и живописцы из тех, кто сумел приблизиться к королевской фамилии.

— Что-то не так? — тотчас же спросила Кьяра, глядя, как Дерек смотрит по сторонам.

— Прикидываю, кто здесь живет, — ответил Дерек. Ну точно, художники. Вон один из них сидит в саду и марает холст изображением барышни, которая расположилась чуть поодаль и читала книгу.

— Тут много кто живет, — произнес Симонетти. Спрятав руки в карманы и сдвинув шляпу на затылок, он с интересом рассматривал натурщицу. Неудивительно — всю ее одежду составляла жемчужина на серебряной цепочке. — Мы с приятелем тут однажды лошка одного подрезали. И есть-то никто, свистун в оркесте, а карманы полны рыжья.

Он помолчал и добавил:

— И каких хренов тут Тобби потерял?

Дерек полностью разделял его изумление. Зачем красть тело бывшего министра инквизиции, чтоб приехать в Эвлар? Дерек отлично знал, что ничего тут не забыл. Артефакторов тут не было, равно как и его коллег. Но доктор Эттер, судя по всему, ехал именно сюда.

— Поди знай, — пожала плечами Кьяра. Симонетти сделал шаг вперед, к изящному металлическому кружеву заборчика, и промолвил:

— Эй, уважаемый! Мы тут одного человечка ищем, может, поспособствуете?

Когда было надо, Симонетти мог полностью изменить облик. Вот и сейчас прежний ездок по тюрьмам да ссылкам безвозвратно исчез, превратившись в немолодого, видавшего жизнь, но все-таки очень приличного человека похожего на репортера криминальной хроники в «Хаомийском времени».

Художник обернулся, смерил их компанию оценивающим взглядом и вновь вернулся к работе. Натурщица и бровью не повела, что уж говорить о прикрытии наготы. Дерек вспомнил, что обычно натурщицами служили элитные проститутки, и вдруг поймал себя на мысли о том, что подумал об этом в ворчливом, чуть ли не стариковском тоне.

Ему, в конце концов, сорок. А сорокалетний вдовец без детей имеет право сидеть на скамейке и ворчать о том, что молодежь лишилась стыда.

— Если вы от Рудрольфа, то идите к дьяволу, — сварливо сказал художник. — Я уже говорил ему, что оплачу все чеки только после выставки.