На крестины в Палестины

В общем, с Ваней я разговаривать не стал, зато пришлось поговорить с Поповым. Последний глагол, правда, смело можно взять в кавычки, поскольку разговора никакого не было. Просто после того, как Андрюша от Сениного крика только сильней одеяло на голову натянул, мне пришлось криминалиста из укрытия вытаскивать. Конечно, Рабинович и сам мог бы это сделать, но ни к чему мне позволять хозяину еще больше злиться.

– Садист ты, Рабинович, – пробурчал наш криминалист, когда я его без одеяла оставил. – Мало того, что сам орешь, так еще и пса своего на меня натравливаешь.

– Нет, Андрюшенька, я тут ни при чем. Мурзика в отличие от тебя дисциплине учить не надо, – ехидно ответил Сеня. – А то, что он тебя с утра тормошит, так, наверное, не без причины. Видимо, унюхал пес, что ты ночью вставал и его мозговую кость тайком грыз.

– Да пошел ты… в Сектор Газа арабов длинным носом смущать, – буркнул Попов, но со своей постели встал. – Чего все орете? Поспать человеку нормально можете дать?

– В гробу отсыпаться будешь, – огрызнулся Рабинович, обиженный и за «Сектор Газа», и за «арабов», и особенно за «длинный нос». – Вставай. У нас проблемы.

– Они у тебя с рождения, эти проблемы, – буркнул себе под нос криминалист и пошел во двор, умыться из фонтана.

К тому времени, когда Попов умылся, недовольно теребя щетину на подбородке, Фатима подсуетилась и подала завтрак. Андрюша, как водится, попытался стащить себе пару лишних кусков, и, похоже, кроме меня, этого никто не заметил. А вот мне такой фокус не удался. Когда живоглот-криминалист утащил кусок у Жомова, я решил восстановить справедливость. Прокравшись потихоньку Попову за спину, я схватил мясо зубами и попытался вернуть его обратно, законному владельцу. Но Андрюша мой бросок к своей тарелке заметил и поднял жуткую бучу…

Впрочем, я на Попова не обижаюсь. Он, наверное, в прошлой жизни тоже псом был, поскольку добро стеречь приучен. А вот мой Сеня наверняка в своей предыдущей формации жил в теле судебного исполнителя. Ему, видите ли, недосуг разбираться, кто прав, кто виноват. Есть постановление о мере пресечения, будьте добры его исполнить. Вот Рабинович и выгнал меня во двор за то, что я якобы куски со стола таскаю… Первопричину сначала выясни, инквизитор несчастный! Значит, кто-то ворует, а мне отвечать? И где твое чувство служебного долга? Тоже мне, мент называется. И мой хозяин в придачу!..

– Мурзик, не ори. Я сказал, будешь жрать на улице. Чтобы в следующий раз по столам неповадно было лазить. – И Сеня твердым жестом указал мне на дверь.

Ну и уйду… К Боэмунду, например. Назло тебе! А ты следы преступников можешь своим длинным носом вынюхивать. И героин в сумках тоже таким же способом искать!..

– Я сказал, заткнись! – рявкнул Сеня. – И пшел вон отсюда.

Я бы, конечно, мог и дальше попробовать спорить, но ни к чему хорошему это все равно бы не привело. Я, конечно, пес с характером, но против грубого альфа-лидерства не попрешь. К тому же кто, кроме меня, Рабиновича пожалеет? Он у меня человек легковозбудимый. От излишних переживаний аппетит теряет, и нос у него мокрый становится. Это у нас, у псов, плохо, когда нос сухой. А вот у людей все наоборот, все не по-нормальному…

Выйти из караван-сарая-то я вышел, но долго оставаться за порогом не собирался. Нет, сначала, конечно, было такое намерение. Обиделся я на Сеню за несправедливость по отношению ко мне и решил вообще на целый день пропасть, но потом передумал. За моими ментами глаз да глаз нужен, как бы они глупостей каких не натворили. К тому же интересно было узнать, что именно эти олухи придумают. Авось и удастся в обсуждение вмешаться и на умную мысль их натолкнуть. Ну а в-третьих, я, конечно, не Попов, но кушать и мне иногда хочется. А скажите на милость, чем я питаться в Антиохии стану? Не голубей же ловить, как те дикари у склада с драгоценностями! Эдак можно до того допрыгаться, что Рабинович мяукать меня заставит. В общем, я остался.