На крючке (СИ)

За спиной зашуршал полиэтилен, пока я искала в шкафчиках заварной чёрный чай. Точно знала, что где-то есть, я его не так давно для Светы покупала. Сама я пью исключительно зелёный или цикорий, когда очень хочется кофе, который, по словам специалистов, выводит из организма кальций.

Я поставила на плиту чайник и принялась разбирать пакеты. Саша же сел на стул у окна и стал наблюдать за моими неспешными, но крайне нервными действиями.

Казалось, даже время загустело, понукая обратить взор на собственные чувства. И принять как данность тот факт, что я вся дрожу от одной только мысли, что Проскуров может проявить настойчивость в вопросе интимного характера. И это не дрожь страха, нет.

Но Саша молчал, внимательно следя за моими движениями. К моменту, когда я доставала чашки, уже успокоилась, но всё равно что-то было не так. У меня внутри.

— Мне нравится, — вдруг тихо сказал он, когда я засыпала чай в заварник.

— Что именно? — сердце в груди застучало быстрее.

— Всё, — улыбнулся он. — Беременная жена зимним вечером готовит для меня древний напиток, чтобы отогреться и спокойно поговорить. Что тут может не нравиться?

Накрыв ёмкость кухонным полотенцем, я села за стол, позволяя крепко настояться жидкости.

Если думать в том же ключе, то сейчас я завариваю чай для мужа и отца своего ребёнка. Приятна ли мне такая адаптация ситуации? Трудно ответить. Мне нравится, что он со мной. Нравится, что не отвернулся. Но мне страшно, что его интерес может быть временным. Как у всех тех, кто приходил к матери и пытался влиять не только на её, но и мою жизнь.

— Ты уже был женат? — спросила я, берясь за керамическую ручку заварника.

— Нет, Цветочек, — хмыкнул он. — Хотя однажды хотел жениться.

Я взглянула на него исподлобья, налила напиток и протянула ему дымящуюся чашку.

— И почему не женился?

Проскуров долго молчал, едва слышно постукивая пальцами по столу. Его взгляд утонул в пучине мыслей и сделал парня отсутствующим, что мешало продолжать разговор. Но я терпеливо ждала ответа, который Саша не смог проигнорировать.

— Это было девять лет назад. Мы вместе учились в институте, гуляли в одной компании. Не скажу, что голову от неё потерял, но она нравилась мне как человек, друг, девушка, — внезапный супруг сделал глоток горячего чая, поморщился и посмотрел на меня. — Предложение я хотел сделать после окончания стажировки.

— И что помешало? — не удержалась я.

Кривая улыбка, полная укора, стала очевидным ответом, но он всё равно произнёс это вслух:

— Измена, Цветочек. В день, когда узнал об этом, я потерял не только девушку, но и лучшего друга с его младшей сестрой. Последняя погибла.

У меня внутри всё сжалось от горечи, сквозившей в его голосе.

— Ты себя в этом винишь? — спросила хрипло, глядя в его необычайно серые глаза.

— Если бы я не позволил сесть или хотя бы проверил ремни безопасности, она бы выжила, Аленька, — усмехнулся он и откинулся на спинку стула. — Дерьмовая защита в тогда ещё дерьмовой машине.

— Но…

— Ей всего пятнадцать было, — перебил он. — Не представляешь, как больно было смотреть в глаза её родителям и понимать, что ты жив, а их чудесной девчонки больше нет.

Мы замолчали. Я не могла найти слов и боялась узнать подробности той страшной трагедии, Саша просто сидел, глядя в одну точку на полу.

Теперь я понимала, почему он постоянно сам меня пристёгивает и дёргает ремень безопасности. Сильно обжёгшись однажды, дуешь и на холодную воду.

— Ты… Ты это уже пережил? — нарушила я затянувшееся молчание и пытливо посмотрела на него.

Не только мои тараканы размером с Годзиллу.

Проскуров невесело усмехнулся, но кивнул, снова взяв в руки горячую чашку.

— Через несколько дней после аварии я узнал, что Вика была беременна. Но не от меня, поскольку я довольно длительное время проходил стажировку в соседней области. Была угроза выкидыша, но врачи сохранили малыша. Через год до меня дошел слух, что после родов она отказалась от ребёнка, потому что у того был изъян в виде заячьей губы.

Я сидела и потрясённо слушала, пытаясь понять, как девушка, уже мать, могла так поступить? Заячья губа — это же не так страшно. Это ведь оперируется, насколько мне известно. Отказаться от крохи, которая любила тебя все девять месяцев, пока находилась под сердцем?

— Это ужасно.

Саша устало улыбнулся, допил чай и поставил пустую чашку на стол с глухим стуком.

— От тебя ведь тоже отказались, насколько я помню, — и это не был вопрос, но он явно ждал объяснений.

— Лучше бы в детский дом сдали, — ответила я, разглядывая узор на скатерти. — Мать считала, что может меня содержать, а отец как-то сказал, что, не будь я девчонкой, он бы забрал меня к себе.

Внимательный взгляд внезапно случившегося мужа требовал и дальнейших пояснений, но я пожала плечами и добавила только:

— Среди мужиков есть много женоненавистников.

Сейчас я это понимала. Но ещё полгода назад казалось, что все они такие. Что женщина для них — лишь удобная мебель. Как массажное кресло, которое можно включить и получить удовольствие. Вот только Светкин муж Костя или Нюткин Стас, мой начальник или Саша — они иначе относятся.