На крыльях

Танцевать я отказалась. Села на стул и, подперев сцепленными в замок пальцами подбородок, уставилась на Антона. Тому все еще было смешно.

– Что за взгляд, детка? – поинтересовался Тропинин. Кажется, он был довольным.

– Сам подумай. Они все испортили, – выдохнула я. – Мне неловко.

– Все было здорово, – возразил он. – Эффектно. Не думал, что ты умеешь быть такой, – понизил парень голос.

– Не только Алины могут быть пластичными, – фыркнула я.

– Не начинай.

– Не начинаю.

– Покажешь мне все от начала и до конца вживую, – сказал Тропинин самоуверенным тоном повелителя всего мира. Все-таки танец задел его.

И тут меня как ледяной водой окатило.

– Слушай, а они тут давно? – прищурилась я, глядя не в лицо Антона, а на задний план – на полуоткрытую дверь, в которой торчали две головы.

– Кто? – не сразу понял он. И резко обернулся. Келла и Рэн, выглядывающие из-за двери, как два озабоченных школьника, с хохотом убежали. Я шумно выдохнула от возмущения.

Антон вскочил на ноги – еще секунду назад он был расслабленным и довольным, а теперь на его лице расписалась холодная ярость.

– Катя, минуту, – бросил он, прежде чем выйти из комнаты. Где-то внизу послышались громкие крики. Антон довольно быстро вернулся, но крики не прекращались. Сел на свой крутящийся стул и улыбнулся в камеру, заставляя мое сердце плавится от любви.

– Ты их бил? – полюбопытствовала я.

– Запер в кладовке, – отозвался Тропинин. – Хочешь, я сыграю тебе на гитаре, любовь моя?

Мы разговаривали еще часа полтора, и я даже забыла о случившемся, растворяясь во взгляде и голосе Антона, а потом в его комнату ворвались Келла и Рэн – злые и красные от переполняющего их негодования. Я думала, Антон пошутил, но он действительно каким-то образом запер их в кладовке, а так как в доме никого больше не было, то и открыть замок им, соответственно, никто не мог. Парням пришлось выбивать дверь. И добрыми ни гитарист, ни ударник не выглядели. Тропинин спешно попрощался со мной, скороговоркой сказав, что любит, и связь прервалась.

Мне оставалось лишь ждать нового звонка.

И скучать.

Я поняла, что время – самая странная вещь на земле.

То оно бежит так быстро, что, кажется, обгоняет мысли. А то замедляется настолько, что невыносимо долго приходится ждать даже удара собственного сердца.

Я стала узником времени.

Когда Антон был рядом, я не чувствовала его, не замечала, как уплывают секунды, минуты, часы, заполняя океан памяти. Когда же он покидал меня, время становилось пыткой.

Когда Антон был далеко, я заполняла свою жизнь учебой, еще раз с лихвой познав, что такое слухи, заполняла курсами, приносящими удовлетворение, заполняла работой в кафе – не только выходные, но и иногда в будние дни. Работа, несмотря на то, что простой я бы ее не назвала – все-таки всю смену на ногах, нравилась мне. И особенно пленяли меня те самые моменты, когда после ухода последнего гостя мы всей сменой собирались за столиком у самого большого окна, пили кофе и разговаривали об искусстве, о чувствах, которые испытывали, о путешествиях… И тогда же в голове моей появилась маленькая мечта – увидеть вместе с Антоном море. Конечно, я могла бы увидеть море и сама, без него, но в совместной поездке мне чудилось нечто почти сокровенное. И я для себя загадала – если мы съездим с любимым на море, то у нас все будет хорошо.

Но что может сравниться с любовью? Наверное, только такая же яркая ненависть. А потому, хоть я и старалась по максимуму заполнить свое время, мне казалось, что жизнь моя пресна, и каждое утро я просыпалось с мерзким ощущением того, что чего-то не хватает. Это ощущение, как змея на груди, все пыталось дотянуться до самого сердца, ужалить побольнее, и единственное, чего боялась эта змея – голос Антона.

Однако несмотря ни на что я старалась не унывать и не жить вполсилы. Парадокс, но после того, как я повстречала Антона, во мне начало что-то меняться – постепенно, неспешно, но необратимо. И я хотела быть сильной, самостоятельной и самодостаточной – не ради него, а ради самой себя и ради наших отношений. У меня появились хобби, новые знакомые, не только мечты – но и цели, планы, стремления, и я чувствовала себя более живой, чем раньше. Более уверенной. И более взрослой, хоть по-прежнему наивной.

С Кириллом я так и продолжала общаться, и, честно говоря, он смог стать мне хорошим если не другом, то приятелем – точно.

Наше общение в Интернете было интересным, но ни к чему не обязывающим, приятным, ненавязчивым, без глупого флирта и непонятных намеков. Оно началось с малого: с редких диалогов и шуток, но в какой-то момент превратилось почти в ежедневное. Наверное, Кирилл стал первым моим настоящим другом по переписке, и с ним было приятно делиться своими мыслями или же читать его.

Сначала я воспринимала его как музыканта из известной группы, и мне было неловко, и я постоянно ловила себя на мысли – а вдруг это просто глупая шутка? Однако эти мысли со временем развеялись.