На крыльях муссонов

«Здесь взяли они нас с собой в большую церковь… Церковь построена из тесаного камня и выложена кирпичом, и у главного входа ее высится бронзовый столп, высокий словно мачта, а на самой вершине его – птица, похожая на петуха. Кроме того, там стоит еще один столп в рост человека и очень толстый. Посреди церкви есть капелла, вся воздвигнутая из тесаного камня, и в ней двери, достаточно широкие, чтобы в них вошел человек, и каменная лестница, по которой можно взойти до тех дверей, а были те двери бронзовые, а внутри же – маленькая скульптура, о которой они говорят: это матерь божия, а у стен супротив главного входа семь маленьких могильников, В этой церкви командир совершил моление – и все мы вместе с ним; мы не вошли в упомянутую капеллу, ибо, по их обычаю, они сами туда не ходят, лишь служители церкви, называемые кафи… Эти упомянутые кафи опрыскали нас святой водой и дали нам белой земля, которою христиане тех мест имеют обычай натирать лоб и грудь вокруг, шеи, а также локти. Они совершили упомянутую церемонию и над командиром, и ему дали упомянутой белой земли, дабы он ею натерся. И командир взял и дал одному сохранить, сказав, что натрется позже.

И еще многие святые были запечатлены на стенах той церкви, и у упомянутых святых были круги света вокруг головы, а изображены они были чуждо: ибо зубы у них были столь велики, что на дюйм выходили изо рта, да у каждого святого было по четыре или пять рук».

У подножия храма находился также выложенный каменными плитами пруд. Верующие перед молением по ступеням сходили к воде и совершали омовение, очищаясь от грехов.

Писарь с «Рафаэла» усомнился, вправду ли христианские святые запечатлены на стенах и в скульптурах храма. Упав на колени рядом с Васко да Гамой, он читал молитвы и между ними шептал: «Если это исчадия ада, то я молюсь истинному богу». Услыхав его шепот, адмирал улыбнулся, что случалось, по словам хрониста, чрезвычайно редко.

Возможно, что Васко да Рама разгадал правду. Он же отказался принять «белую землю» от индийских жрецов и натереться ею. А может быть, адмирал от Монсаида узнал, что она состоит из сушеного коровьего помета, золы и толченого сандалового дерева, замешенных на рисовой воде.

Но, возможно, Гама вообразил, что здесь действительно живут христиане, давно отколовшиеся от истинного католического вероучения, которые по-иному молятся богу, к тому же бог у них изображается со многими руками и острыми звериными зубами. Но сейчас было не время протестовать против такой ереси. Когда португальцы закрепятся на этих берегах, воинствующая церковь найдет способ заставить отступников вернуться в лоно истинной веры.

Покинув храм, португальцы направились дальше, и музыканты снова били в барабаны, трубили в трубы и дудели в дудки. Эскорт, по свидетельству хрониста, оказал вновь прибывшим большую честь – еще большую, чем королю Испании. Улицы запрудили необозримые толпы людей. Одних только вооруженных среди них было около двух тысяч. Зеваки забирались даже на крыши домов.

На путь от кораблей до дворца ушел целый день, и португальцы достигли цели лишь перед самым закатом. Им следовало со всеми церемониями пройти через четверо ворот, охраняемых воинами в пестрой одежде, с длинными бамбуковыми пиками в руках.

Там, по словам хрониста, были большая давка и сокрушение ребер, и у самых ворот было ранено несколько человек, ибо эскорт лишь с трудом проложил путь процессии.

Наконец португальцы были готовы предстать перед правителем Каликуты. Саморин, смуглый мужчина, принимал чужеземцев в небольшом зале, откинувшись в кресле, крытом зеленым бархатом. За его спиной стояли двое рабов с огромными опахалами на длинных шестах. Правитель был в юбке из тонкого белого шелка, опоясанный красным поясом, до половины обнаженный. Длинные черные волосы стягивала в узел нитка жемчуга. Руки и ноги у лодыжек были украшены тяжелыми золотыми браслетами и кольцами. Правитель так и блистал дорогими камнями. Шею саморина дважды обвивала жемчужная нить и тонко выкованная золотая цепочка.

Он жевал листья бетеля, держа под левой рукой большую, широкую, массивную золотую чашу, куда сплевывал жевки. (Листья бетеля приготавливались так: дольку ореха – плода арековой пальмы вместе с меловой кашицей заворачивали в свежий лист бетелевого перца и добавляли гамбир – вяжущее вещество, добываемое из одного растения. Этот сверточек жевали. Слюна от листьев бетелевого перца становилась красной, а зубы чернели.)

Под правой рукой у саморина также стоял большой золотой сосуд, в котором хранились листья бетеля. Потолок зала сверкал золотом.

Лицо саморина казалось довольно нежным и красивым, но в нем угадывались также тупость и заносчивость.