На окраине города

Едва он зашел в коридор, тетя Шура побежала ему навстречу, рассерженно приговаривая на ходу:

— Вот, вот, я сейчас все выложу воспитателю про тебя, ухарь царя небесного.

— В чем дело? — остановился Виктор, но техничка, сжав подрагивающие губы, потянула его за рукав, показывая на умывальню:

— Пойдемте, пойдемте.

Едва Виктор ступил на порог умывалки, в нос ему ударил резкий кисловатый запах винного перегара.

— Вот, вот он, ухарь царя небесного, — кивнула тетя Шура на склоненную над раковиной фигуру в матросской тельняшке. — Полюбуйтесь.

Виктор узнал Киселева. Тот пьяно мотал головой у крана, бормоча:

— Ш-шур-ка… не ругайся. Твое дело т-телячье. Гхак… а, черт. Ты… ты — Киселев тяжело повернул заплывшее лицо. — А-а… — силясь подняться выше, улыбнулся он, увидев Виктора. — Това-товарищ воспитатель… Тут как тут… Все вы… тут как тут… Но я на р-ра-боту не п-пшел… Не-ет… З-зачем? Н-на кильку заррабат-тывать? Н-не хочу…

— Снимай рубашку! — сжал губы Виктор, подходя к нему.

— Н-не хочу.

— Принесите, тетя Шура, мыло. Снимай, снимай, — повернулся он к Киселеву.

Тот опять склонил лицо над раковиной и, покачнувшись, громко сплюнул.

— А я что… И сниму… Т-только… сам сниму…

Минут через двадцать Киселев уже лежал на своей койке. Николай Груздев ходил по комнате и зло ругался:

— Сопляк. Напился, да еще и в общежитие приполз. Не я твой отец.

— Где это он напился? — хмуро спросил Виктор. Стало ясно, что в ближайшие дни серьезного разговора с Киселевым не избежать.

— Как где? Да в Михеевке, конечно. Ходил вчера, калымничал, наверное, там, ну и набрался. Да и не один он туда ходит.

И Николай рассказал, что каждое лето из пригородного поселка Михеевки в общежитие приходят индивидуальные застройщики. Они знают, что заработки молодых каменщиков, штукатуров, плотников малы и молодежь непрочь подработать. Вот и получается, что едва окончив рабочий день на стройке, ребята, торопливо поужинав, спешили в Михеевку. Возвращались ребята в общежитие ночью, иногда подвыпивши.

Открывая ключом дверь своей комнаты, Николай вздохнул:

— А ведь мастер хороший этот Киселев. Из молодых-то, кроме Жучкова, вряд ли кто за ним из плотников угонится. Да и столярничает он неплохо. Ну его и приглашают чаще в Михеевку, знают, что не испортит работу.

— Так Киселев — хороший мастер?! — переспросил Виктор, пристально глядя на Николая.

— Очень даже хороший, — подтвердил тот, отомкнув, наконец, дверь и пропуская Виктора вперед. — Да вот, видите подставку под приемником? Его работа.

Виктор еще раньше обратил внимание на изящную подставку для приемника. Надо было иметь большой вкус, чтобы создать такую красивую вещь.

— Николай, — обратился он к Груздеву. — Ты не знаешь, разбирали хоть раз персональное дело Киселева на бюро или на комсомольском собрании?

Груздев насмешливо хмыкнул:

— Уже не раз. Строгий выговор, кажись, дали ему… Даже в райком комсомола таскали, да ничего не помогло.

«Ну вот, так оно и есть. Киселев уже, конечно, озлоблен этими разговорами на бюро и на собраниях. Потом, вероятно, и от начальства стройки перепало ему. А тут еще райком. И все это так сухо и нетерпеливо, по заведенной традиции: «Провинился — накачаем, будь здоров». М-да… Тут, пожалуй, не так надо действовать. Но и уговорами тоже ничего не добьешься. Как быть?»

Николай Груздев постучал молоточком, укрепляя гвоздики в рамке.

Виктор вдруг отметил, что мелькающие в такт ударам сильные руки Николая, оказывается, до ногтей осыпаны бледно-желтыми веснушками. «Интересно, а ладони? — неожиданно подумал он с любопытством, но тут же рассердился: — Лезет всякая ересь в голову».

— Ты получил, Николай, на складе мячи и шахматы? — подымаясь, спросил Виктор Груздева.

— А вон они лежат — показал тот рукой, в которой был зажат молоток, на угол. — Не растеряли чтобы там их, на гулянке-то. На моем подотчете они. — Николай выпрямился и посмотрел на Виктора. — Смотри, чтобы водки поменьше ребята брали, а то перепьются, возись тогда с ними.

— Водку, я думаю, мы вообще брать не будем, — сказал Виктор.

Николай как-то недоверчиво рассмеялся:

— А что это за поездка на озеро без водки? К тому же с ночевой. Мы всегда брали.

— Нельзя, Николай. Мы едем отдыхать, а не устраивать попойку на лоне природы.

— Вообще-то… — начал он снова, но не договорил, увидев входящего председателя постройкома. И сразу вспомнил о лежащем на койке Киселеве.

— Здравствуйте! — сердито поздоровался Рождественков и остро глянул на обоих. — Так я и знал. Пьяные у них на койках полеживают, а они — и воспитатель, и комендант — сидят в каптерке и сном-духом об этом не знают.

— Мы его и притащили, — хмуро ответил Николай. Виктор заметил, что Груздев недолюбливает Рождественкова.

— Откуда притащили? — живо вскинул на него глаза Александр Петрович. — Где он пил?

— Где пил, нам про то не докладывал, — ответил Груздев. — А притащили на кровать мы его из умывалки.