На орбите

Я вырос с чувством вины. Мама была лютеранкой, давно и основательно знакомой с этим гнетущим чувством. Отец же происходил из южан-баптистов, и любая непокорность вызывала у него гнев — и на себя, и на всякого, кто не выполняет положенных правил. Родителей я любил — по-моему, я уже писал об этом, — отцовского гнева побаивался, а уж мысль о том, что я могу разочаровать отца, и вовсе внушала мне ужас. Вероятно, такого рода страх и нужен, чтобы держать ребенка в рамках дозволенного, чтобы он не доставлял хлопот. В чем я действительно нисколько не нуждался, но получал в огромных количествах — так это титаническое бремя вины почти за все на свете.

И все-таки, несмотря на мрачноватую атмосферу моего детства, я относился к себе в общем и целом неплохо. Я был хорошим, честным мальчиком, но то, что мне постоянно внушали чувство вины, повлияло на мое мировоззрение. Но знаете что? Разве можем все мы быть такими плохими людьми, если в этот мир нас определил Господь? Не бесчестим ли мы Его подобным предположением?

Я сижу здесь, на расстоянии 500 километров от моей планеты, и словно смотрю с другой стороны в бинокль, охватывая взглядом все более широкую картину. И мне хочется крикнуть всем, кто находится внизу: не тратьте время на то, чтобы печалиться о собственном несовершенстве. Осознайте свои ошибки, исправьте их и идите дальше — наслаждайтесь тем, что у вас есть, и наберитесь храбрости, чтобы исправить то, что действительно плохо.

И если бы у меня был рупор, позволяющий докричаться до Земли, я сказал бы еще одно, громко и ясно: говорите вашим детям, как сильно вы любите их, как ими гордитесь, проводите с ними как можно больше времени. Понимаете, у меня уже не будет возможности сказать сыну и дочерям, как сильно папа любит их. Но у вас, у всех матерей и отцов внизу, эта возможность пока что есть. Какие же вы счастливые!

Калгурли-Боулдер, Западная Австралия, 19 мая, 22 ч. 45 мин. по местному времени

Шансы сохранить анонимность постепенно сходят на нет, и Аластер наконец заставляет себя спуститься вниз, чтобы найти отца. Еще утром, перед школой, притворяться было очень трудно. По словам отца, поиски хакера непременно увенчаются успехом. «В конечном счете полиция заставит интернет-провайдера открыть имя владельца этого адреса. Конечно, его собираются поблагодарить, но и наказать тоже. Будь это мой ребенок, я, наверное, удавил бы прохвоста проводом от компьютера».

Он идет по коридору к гостиной, репетируя первую фразу: «Пап, я должен тебе кое-что рассказать».

Телевизор все еще включен, отец сидит на диване, на том же месте, что и час назад, сосредоточенно смотрит на экран, словно боится пропустить хоть слово. Подойдя ближе, Аластер видит, что отец держит в руке носовой платок. Застрявший на орбите человек, Кип, снова пишет о своем сыне, курсанте Военно-воздушного училища.

— Пап? — неуверенно, почти шепотом произносит Аластер.

Отец молчит.

— Пап? — повторяет он и на этот раз видит, как вздрагивают широкие плечи отца.

— Да, сынок? — Его взгляд по-прежнему прикован к экрану.

— Я… я должен тебе кое-что рассказать.