На острие ножа

ОРАНЖЕВЫЙ

Раны

Горе

Гаснущий вечерний свет

Закатное солнце

Гной

Плач, вой, всхлипывания

Ругательства

Боль

Головокружение, дурнота

Ливень

Ожог

Визг

Кислота

Оранжевый просто оранжевый просто оранжевый просто оранжевый просто оранжевый просто оранжевый

Глава 29 × Сеффи

Найти дом Джексона было несложно. Оказалось, что до него от дома Мэгги всего двадцать минут пешком. Правда, путь был неблизкий — не в смысле расстояния, а в смысле того, как на меня смотрели. Кое-где — злобные гримасы, иногда — заигрывающие ухмылки, но в основном — долгие любопытные взгляды. В этом медвежьем углу, где жила Мэгги, Крестовые лица встречались нечасто. И я уже скучала по Роуз, просто ужасно. По крайней мере тут Каллум был прав: имя Роуз подходит ей гораздо лучше.

Каллум…

Не думай о нем, Сеффи. Больше никогда не думай. Он умер и забыт.

У меня есть моя дочь Роуз. А больше я никого не хочу, и мне никто не нужен.

Особенно Каллум. Да, особенно Каллум.

Я успела выхватить письмо у Мэгги из рук, когда она хотела порвать его. Нет, я не дам его уничтожить. Я хочу сохранить его и перечитывать каждый раз, когда сердце снова решит взять верх над мозгами. Оно будет помогать мне понять, какой дурой я была. Я поехала в пансион Чиверс, а Каллум исчез бог знает куда, чтобы заниматься бог знает чем. Я была дурой, дурой, дурой, раз вбила себе в голову, что его чувства ко мне могут остаться прежними два с половиной года спустя. Люди могут измениться за две с половиной минуты. За это время Каллум превратился в террориста, а то и в кого похуже. Неудивительно, что он со своей ячейкой из Освободительного Ополчения выбрали именно меня, чтобы похитить и мучить. Более легкой мишени и не придумаешь.

И все же… Не стану отрицать: в глубине души, честно говоря, я еще цеплялась за надежду, что это была какая-то дурная шутка или ошибка. Поверила ли я тому, что он сказал? В том, что Каллум написал это письмо, сомнений не было. Я слишком хорошо знала его почерк. Но он ни за что не написал бы мне такое.

Только вот взял и написал. И я убрала письмо под заднюю обложку дневника, чтобы у меня было доказательство.

Он и правда так думал?

Он ненавидел меня?

Он это хотел сказать?

Или он все-таки любил меня?

Зачем он это написал?

Он и правда так думал?

Неужели все время, которое мы провели в том доме, он смеялся над тем, как меня использует?

Он это хотел сказать?

И так по кругу, по кругу, по кругу. Почему я не могу забыть это письмо? Оно, словно отрава, просочилось во все мои воспоминания о Каллуме, во все сохранившиеся образы и извратило их так, что я сама не понимала, где правда, а где просто девичьи мечты. Но в конце концов мне пришлось признать один непреложный факт: Каллум по какой-то причине написал это письмо.

А это само по себе что-то да значит.

Ведь сама я ни за что на свете не смогла бы написать такое письмо ему, если бы мы поменялись ролями. Каждый вечер я твердила себе, что надо смять эту бумажку и выбросить в мусор. Или сжечь. Или, на худой конец, просто не читать. Но каждый вечер письмо Каллума каким-то образом пробиралось ко мне в руки. И каждый раз, читая его, я чувствовала себя рыбой, которую потрошат заживо.

Но это меня не останавливало.

Поэтому я решила больше об этом не думать. Никогда. Надо строить свою жизнь, а не верить в тупое вранье. Каллум меня не любил, не хотел, я не была ему нужна. Он просто использовал меня, чтобы отомстить разным людям, в особенности моему отцу. Он был даже безжалостнее своего брата Джуда. Я считаю, хватит уже меня использовать.

И хватит уже делать мне больно.

Больше никто никогда так со мной не поступит. Никогда. Пора запереть разум на замок и выбросить ключ.

Дом Джексона был одноэтажный — маленькое аккуратное бунгало с клумбами у фасада, где росли розовые герани и желтые примулы. Звонка не было, поэтому я постучала в дверь и стала ждать. Ждать пришлось долго. Я постучала снова. Секунды складывались в минуты. Я покачала головой и повернулась, чтобы уйти. Но успела сделать лишь несколько шагов, когда входная дверь распахнулась.

— Привет! — Джексон явно удивился. — Честно говоря, не ожидал.

— Ну, как сказали вы с Мэгги, надо же мне чем-то зарабатывать на хлеб. — Я пожала плечами.

— Выступление завтра вечером. — Джексон нахмурился. — Ты не слишком торопилась с решением.

Я подняла брови. А пошел ты сам знаешь куда, подумала я. Терпеть обвинения этого остолопа я не собираюсь ни за какие деньги.

— Рад, что ты все-таки решила, — торопливо добавил он. — Извини, если я сегодня ершистый. Просто я всегда такой, когда дела идут не слишком гладко. Тебе придется привыкнуть.

— Ершистый? Я бы назвала это иначе, — ответила я.

Он засмеялся:

— Один — один. Пойдем, познакомлю с остальными.

Он провел меня через дом, где вкусно пахло подогретым хлебом и фасолью. Стены были оштукатуренные, выкрашенные кремовой краской и с трещинами, которые тянулись прямо под потолком почти через весь коридор. Пол был деревянный, дощатый, я уловила аромат лавандового освежителя для воздуха. Тут было очень уютно.

— Мне нравится твой дом, — сказала я.

— Врешь, — отозвался Джексон.