На острие ножа

Нет словМы счастливы были вместе.Но это не так сейчас.Едва ты разжал объятья,Мой свет навсегда погас.На радуге мы танцевали,И тьма уходила вспять,Теперь ты больше не рядом,И нечего мне сказать.Про взгляд — я в нем тону —Нет слов.Про ночь — всего одну —Нет слов.Былого не вернуть,Нет слов.Прощай — и дальше в путь,Нет слов.

Пусть ты не говорил «навеки»,Не ждала я такой пустоты.Я глаза закрываю, и сноваНочь над миром, а рядом — ты.Ты был, есть и будешь вечноТем единственным. Ты — любовь.Ты меня запрятал в ладони,Как могу я влюбиться вновь?Черна судьба моя,Нет слов.Ведь я теперь — ничья,Нет слов.Лишь прошлое — мой дом,Нет слов.И я останусь в нем,Нет слов.Ты слышишь, как рыдает сердце?

Ты знаешь, что оно в огне?Лишь ночь, лишь поцелуй. Мне мало,Ты больше посулил мне,Ты больше обещал мне,Ты больше нагадал мне.И вот я одна осталась.Зачем мне эта беда?В мечтах я с тобою рядом,Мы вместе навсегда.В реальности — мы в разлуке,Пошел обратный отсчет,Нет слов объяснить все это,Лишь память душу грызет.Да, я б тебя забыла —Нет слов.Но где на это силы?Нет слов.

Ты очень нужен мне,Нет слов.Зачем душа в огне?Нет слов.Нет слов, лишь неслышный шепот,Лишь пропасти острый край,Нет слов для речей и песен,Лишь только: любовь,Прощай.

Я отложила записную книжку и выключила свет. Уставилась в чернильную темноту комнаты.

— Ты видишь меня, Каллум? — прошептала я. — Видишь, как ты разрушил мою жизнь? Интересно, чего тебе сейчас хочется — смеяться или плакать?

ЖЕЛТЫЙ

Слепящий

Закрытый

Жгучий

Трусость

Молния

Лазеры

Визг

Высокая частота

Никакой надежды на мир

Жар, ожог

Пламя

Вонь

Слишком светло, слишком ярко

Глава 38 ∘ Мэгги

Дни наши полны взаимной вежливости и предупредительности. Мы разговариваем, но почти ничего друг другу не говорим. Вечера, как правило, проходят в молчании. Вот, например, вчера. Мы снова сидели рядышком и смотрели телевизор. Сеффи — в кресле, которое теперь присвоила. Я — на диване. Калли спала в кроватке в комнате Сеффи — золотая девочка. Так начался наш вечер в уютной домашней обстановке. Прошел час, но Сеффи почти ничего не сказала. Да и вообще она в последнее время почти ничего не говорит. А когда она только переехала ко мне, мы много разговаривали. Обсуждали телепередачи, кто что слышал, кто что видел, что сказали в новостях. А теперь мы только молчим. В конце концов я не выдержала.

— Сеффи, не надо верить в то, что было в письме…

— Я вам уже все сказала, — перебила Сеффи, даже не посмотрев на меня. — Не хочу об этом говорить.

— Я просто хотела…

Сеффи встала и направилась к двери.

— Ладно. Как хочешь. Я больше ни слова не скажу.

Сеффи посмотрела на меня, пытаясь оценить, сдержу ли я обещание. Видимо, решила, что сдержу, поскольку снова села. Так мы и сидели молча. И я не посмела сказать больше ни слова. Потому что боялась, что Сеффи выйдет не просто из комнаты, а из дома — и заберет с собой мою внучку. Я изо всех сил стараюсь не вмешиваться, не делать замечаний, но это сложно. Я не хочу выжить Сеффи из дома постоянными упреками, но иногда я смотрю на нее и готова поклясться, что мы обе чувствуем одно и то же, проходим через одно и то же, но ни у той, ни у другой не хватает храбрости прямо сказать об этом. Иногда я вижу, как глаза Сеффи затуманиваются. На миг, на несколько секунд — но этого достаточно. Я знаю, что она пытается примирить память о Каллуме со словами в его письме.

В этом треклятом письме.