На острие ножа

Сеффи была в комнате с Калли. Она стояла в ногах кроватки и глядела на дочь. Я смотрела на Сеффи, не понимая, что она собирается сделать, чтобы как-то унять плачущую Калли. А Сеффи так и глядела на Калли, и лицо у нее было такое, что у меня кровь застыла в жилах. Никакое было лицо. Ни любви. Ни нежности. Ни ненависти. Пустота.

— Сеффи, у тебя все нормально? — спросила я.

Она повернулась ко мне — словно ставни захлопнулись.

Улыбнулась одним ртом, не глазами, и кивнула:

— Да, Мэгги. Все в порядке.

И только после этого все-таки взяла Калли-Роуз на руки. Я попятилась, меня пробил озноб, и это не имело отношения к температуре в комнате. Я теряю Сеффи, это письмо отнимает ее у меня. Но, что еще хуже, Калли тоже ее теряет.

А я даже под страхом смерти не смогла бы придумать, что со всем этим делать.

Глава 39 × Сеффи

Я еще никогда не бывала в клубах для Нулей, и «Расселс» был первым. Мы вошли — в парадную дверь, — и нас поприветствовала такая могучая и плечистая женщина, каких я в жизни не видела. Она была не полная, нет, просто мощная, что твой танк. Волосы у нее были крашеные, рыжие, а макияж она, похоже, накладывала лопатой, таким толстым вышел слой.

— Здравствуйте, рада познакомиться. — Я протянула ей руку.

— Ух, какие церемонии! — Женщина засмеялась. — Здравствуй и ты, если не шутишь. Меня зовут Элис.

И она от души обняла меня — так, что ребра захрустели и вообще было довольно-таки больно. Я вымучила улыбку — открывать рот было боязно, а то вдруг ляпну еще что-нибудь и дам ей повод для смеха.

— Должна вас предупредить, толпа сегодня на взводе, — сказала Элис ребятам. — У нас тут два дня рождения плюс девичник.

— Девичник?! Вот засада! — застонал Джексон.

Увидев мое недоумение, Элис объяснила:

— Нет ничего хуже девичников. Когда мужики слетают с катушек, я могу с ними справиться, но с женщинами — никак. Приходится звать вышибал. — Она повернулась к Джексону с ребятами: — Считайте, что вам и за это заплачено.

На долю секунды я понадеялась, что она шутит. Но лица ребят говорили об обратном.

— Ну офигеть теперь, — прорычал Сонни.

— Эй! — одернула его Элис. — Вы за это большие бабки получаете!

Сонни только фыркнул.

Нас повели через клуб в гримерку. Пахло здесь не так, как в «Росинке». В «Расселс» отовсюду несло сладковатым запахом пива и резкими нотами сигаретного дыма и других, менее легальных веществ. Я оглядела зал, уже заполненный на три четверти, хотя клуб открылся всего полчаса назад, и сердце у меня екнуло. Я была здесь единственным Крестом и бросалась в глаза за километр. В «Росинке» были Нули среди обслуги, поэтому Джексон, Носорог и Сонни не чувствовали себя совсем уж бельмом на глазу. Конечно, Нули там разносили еду и стояли за барной стойкой, но все-таки присутствовали. А здесь ощущение было такое, словно все взгляды прикованы ко мне, и мне с каждой секундой становилось все жарче и неприятнее.

— Что она тут делает?

— Это еще что за трефа?

Я успела услышать кое-какие замечания в мой адрес. Одному небу известно, что говорили так, чтобы я не слышала.

— Вы что, стриптизеры? — громко спросила одна женщина, когда мы проходили мимо.

— Размечталась! — бросил в ответ Джексон.

— У тебя такой вид, будто ты что-то прячешь. — Мужчина-Нуль оглядел меня с ног до головы, когда я прошла мимо. — Давай-ка я тебя остановлю и обыщу.

Вслед нам свистели и улюлюкали. Я уже затосковала по креслу Мэгги перед телевизором. Нас провели в комнатушку с табличкой «Служебное помещение» на двери. Она была между мужским и женским туалетом, откуда уже основательно воняло. Элис вошла в комнатушку первой, мы последовали за ней. Я огляделась в поисках хотя бы ширмы, где можно переодеться. Ничего. Шесть стульев, настенное зеркало, линолеумный пол, свисающая с потолка лампочка и коробка салфеток на узком подзеркальнике — вот и все. Нет даже обогревателя, чтобы одолеть сырость, даже абажура на лампочке. Пусть это послужит мне уроком. Надо было заранее надеть то, в чем я собиралась выйти на сцену, но я почему-то решила, что с точки зрения удобств здесь будет не хуже, чем в «Росинке». Даже близко не угадала.

— Вы сегодня на разогреве, поэтому выходите через пять минут. А ты, — обратилась Элис прямо ко мне, — уж постарайся.

Я и раньше нервничала, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как меня теперь затошнило. Каждый мой нерв звенел и скрежетал, будто настраивался скверный оркестрик. В «Росинке» мне было страшно, но, когда нас не пустили через главный вход, злость взяла верх и помогла пропеть ту единственную песню. Однако теперь все было иначе. Глядя вслед уходящей Элис, я отчасти хотела, чтобы она повернулась и сказала мне какую-нибудь гадость. По крайней мере, у меня появилось бы на чем сосредоточиться, кроме этой паники. Но она просто вышла за дверь, даже не оглянувшись. В тот момент, когда она скрылась из виду, я повернулась к Джексону, Сонни и Носорогу:

— Где мне переодеваться?

— Дома? — подсказал Сонни.

Я испепелила его взглядом:

— Перед следующим выступлением я это учту, а сейчас мне что делать?

— Прямо тут, вместе с нами, — нетерпеливо ответил Джексон.