На острове Буяне

- Поёт милая как! И охота ей, на морозе-то, - улыбнулась Бронислава.

И пошла, оборачиваясь и отыскивая глазами синицу.

С Брониславой здоровались встречные:

- Доброго здоровьица. Доброго здоровьица.

Она отвечала каждому с поклоном:

- И вам не хворать. И вам не хворать.

И понимала, что она, Бронислава, напротив них всех самая необыкновенная.

- Куда это ты закатилась? - крикнула она закутанной, озабоченной Зинаиде, семенящей навстречу с мешком, засунутым в авоську.

- Семечки выкинули! - тяжело дыша, сообщила Зина. - В кооперативном. Незнай, заперли уж магазин-то, или успею? Ты погляди-ка, у меня горе-то какое...

Она захныкала и ткнула себе пальцем в красный заплывший глаз.

- Видать, как настиралася, да как на мороз выскочила, так меня и прохватило, - жаловалась Зина.

- Это, Зинка, я тебе посадила! За твой язык! - засмеялась Бронислава и пошла дальше.

Шагов через пять она ойкнула от испуга, вспомнив тут же про битые горшки и про то, что кто так говорит, тот остаётся навсегда - с пустотой.

- Всё! В последний раз это я, - зареклась она вслух навеки. - Батюшки-светы! Теперь точно не заболтаюся.

Потом навстречу ей попался мальчишка Макаровых. В пальтеце, подпоясанном верёвкой, он тянул за собой санки, однако с пригорка, разбежавшись, проехался на ногах. А санки нагоняли его и весело били по валенкам.

- Здорово, Лёх! Ну как ты? Всё куришь? - весело спросила Бронислава.

- Да уж бросил, - баском сообщил мальчишка, останавливаясь для степенного разговора.

- И давно? - обрадовалась Бронислава.

- Да уж с полгода как! - хмурился он.

- Ну ты даёшь, - с уважением заметила Бронислава. - А кот-то твой где? Рыжий-то?

Мальчишка застыл в глубокой задумчивости. Наконец ответил с неудовольствием:

- Где-где... В библиотеку, наверно, ушёл.

- Ну?! Грамотный, что ль, стал?

- Да его там тётка Аниска для мышей подманила. И для крыс. А то грызут всё, как звери... Там без него давно одна бы труха была! В библиотеке в нашей. Точно!

- Ну, молодец! - сказала Бронислава - и не поняла сама, про кого это она: про мальчишку Макаровых - или про кота.

Но Лёха уже разогнался вместе с санками и шлёпнулся на них животом, стремительно скатываясь с пригорка. Лёгкая снежная пыль взвилась за ним, выправляющим путь то одной свешенной ногой, а то другой.

Потом Бронислава поравнялась со скрюченной баушкой Летуновой, опёршейся на посох острым подбородком и зачарованно глядящей куда-то вдаль.

- В землю растёшь, баушка Шур? Сгорбатилася ты как! - повеселила её Бронислава. - А я ведь тебе бумазейки приготовила. На милостинку. Чтоб ты за маманю нашу помолилася. И за меня: Агафию!.. Ты чего, баб Шур, резкость наводишь?

Баба Шура быстро сморгнула и будто очнулась в своём длинном довоенном пальто из чёрного, почти не порыжевшего, плюша:

- Да вон, вроде, ларёк городской опять горит, - указала она посохом. - Сильней, гляди-ка, чем в прошлый раз!

- А-а-а... Подсушивается он, конечно, от пожара к пожару, - не удивилась Бронислава, прослеживая путь лёхиных санок.

Две тонкие полосы причудливо вились от самого пылающего ларька.

- Ну, всё равно ему здесь не стоять, ларьку этому. Чему не быть, того не жалко. Ох, прохлаждаюсь я нынче, баб Шур, а у самой...

Но старуха уже влезала на брёвна, опасно пошатываясь, и заглядывала через забор в чужой двор, держа клюку на весу.

- Гляди-ка, и эти строится хотят, - сказала она Брониславе. - Тёс-то какой свалили! Хороший, жёлтый как воск. Не лежалый тёс... А я думаю, чтой-то возле двора опилками да корой, вон, насорено? И деревом свежим на всю улицу пахнет... Привезли, значит. Запасаются.

- Привезли! - кивнула ей Бронислава. - Ох, не выспалася я... Как внучек ваш конопатенький? Который на нашей яблоне прошлым летом на штанах-то своих повис?

Баба Шура, кряхтя, слезала с брёвен и приговаривала недовольно:

- Пирожки с капустой больно любит. Конопатый наш.

И ворчала, уходя, держась за поясницу:

- Пирожки-то ест, а задачки-то - не решает... Дождётся он берёзовой каши, внучек этот. От отца от своего. Обсыпятся тогда, небось, конопушки все... А ты неси, бумазейку-то! - обернулась она, грозя клюкой. - Неси, пока не забыла. А то сунешь её молельщице какой никудышной. И будет она тебе над писаньем носом клевать, курица. Разве сквозь зевоту молятся?!. А бумазейку - возьмёт!..

В домах включали свет, задёргивали шторы. Бронислава шла и кивала кой-кому сквозь стёкла:

- Доброго здоровьица.

Она оглянулась на шум мотора. Приближался самосвал, синий, и по всей видимости - Сашки Летунова.

Бронислава встала поперёк дороги и подняла обе руки вверх. Шофёр резко затормозил, открыл дверцу и заматерился:

- Что? Жить надоело?

- Батюшки-светы! Ни капельки.

Бронислава обозналась: машина была не Сашкина. Она влезла в кабину и расположилась поудобней.

- ...Далёко тебе? Ехать-то? - гаркнул сердитый пожилой шофёр.

- Домой отвези! - весело и громко, как глухому, сказала Бронислава. - Намёрзлася я!

- Из Буяна в Буян, что ль?

- А куда ж ещё?

- Хох, какая! - недовольно засмеялся шофёр, нажимая на газ. - Ну, тогда ты дорогу показывай.