На пепелищах наших домов

– У нас вся страна раньше вечному огню поклонялась, – заметил Шмелев, но, поймав неодобрительный взгляд командира, затих.

– У них мелкие отряды на двух-трех машинах. В «Крепость» не сунутся, силы не те, но Дмитрий все равно не хочет рисковать, вот и договорился со стариком. Тактика простая, как стальной лом, и такая же надежная: заходим за спину и расстреливаем всех, кого видим. Под пули не соваться, из укрытий зря не вылезать – бензин бензином, а лечить любого из вас выйдет дороже. Да и хрен знает, что из этого получится, здесь врачей с «Медгородка» нет…

Азат задумался. Выходило так, что они действительно едут воевать, будто наемники какие-то. Понятно, что те, кто напал на нефтяников, сами виноваты и раз посягнули на чужие жизни и имущество, то заслуживают честной пули.

Только ведь башкиру самому на особей своего вида нападать не приходилось. Вообще ни разу. Единственный его огневой контакт с людьми – это памятная оборона «Домостроителей» от воинов ислама.

Как-то повезло ему, не встревал «Булат» в схватки. К тому времени, когда Азат вступил в разведгруппу, исламисты уже успокоились и воевать не собирались. С «пришлыми» же они контактировали всего раз, и тогда Нельсон фактически справился один и все, что от них потребовалось – дойти до нужного места и постоять с оружием наперевес. Типа они такие важные и все здесь контролируют.

А вот теперь должны напасть и перебить целый отряд. Пусть не самых лучших, но все же людей.

– Что, страшно? – спросил Баранов у башкира, видимо, заметив его колебания.

– Не страшно, – пожал плечами тот. – Просто в людей стрелять стремно.

– Удивительное дело… – Леха усмехнулся, но продолжать разговор не стал.

– Оно всегда стремно, – вдруг вставил лейтенант. – Знаешь, даже сейчас, когда ментов нет, а время по сути военное, все равно других людей убивать стремно. А если ты человека замочил и не чувствуешь ничего, то все. Свихнулся. Или скурвился. И тебе лучше самому к башке ствол приставить и спуск утопить.

Машина ехала быстро, но мысли в голове сменяли друг друга с еще большей скоростью. Азат попытался выкинуть их прочь, сосредоточиться на том, чтобы проверить снарягу, но все, как назло, было в порядке. Даже кобуру с пистолетом – оружием последнего шанса – надеть не забыл, хотя раньше это регулярно вылетало у него из головы.

Они выехали на широкую дорогу, миновали пару больших бетонных указателей, на которых на двух языках было написано название города. Водитель резко вывернул руль, пустив машину в занос, и вывел ее на М-7, которая приятно удивила качеством покрытия.

– Слышь, не дрова везешь! – возмутился Баранов, который от резкого поворота чуть не приложился головой о стекло. – Аккуратнее будь!

Водила ответил что-то нецензурное и погнал машину дальше по трассе. Через минуту они уже выбрались на мост. Азат выглянул в окно посмотреть на реку, но увидел только заросшее рогозом, осокой, камышом и кривыми деревцами болото.

Машин на дороге практически не было: то ли ее перекрыли после Войны, то ли ездить оказалось некому. Хотя в тот проклятый июльский день трасса наверняка забилась. Видели ли стоявшие в пробке вспышку? А грибовидное облако, поднимающееся над местом, которое когда-то было челнинской промзоной?

Вряд ли. Здесь километров сорок, если напрямую, и кривизна земли мешала бы увидеть следы взрыва. Значит, о том, что произошло, им могли сообщить только по радио.

Что делали эти люди, когда осознали бессмысленность всех запланированных маршрутов? Что не могут ни вернуться назад, ни закончить путь, добравшись до цели. Ведь ни пункта отправления, ни пункта назначения больше не существовало.

Хотя то, что на дороге не было вообще ни одной машины, башкиру показалось странным. Неужели никто не оставлял их прямо тут и не уходил в лес, свихнувшись от тяжести потери? Не покидал транспорт, чтобы прыгнуть с моста? Не выворачивал руль, чтобы выехать на встречную полосу в попытке покончить жизнь самоубийством?

Азат слишком хорошо помнил, что происходило возле их «Домостроителей», когда толпа стояла в очереди на спуск вниз. И если бы не военные под командованием Полковника, гермодвери бы не закрылись. А тогда не спасся бы никто.

– В сторону Уфы едем? – спросил у башкира лейтенант, кивнув на проржавевший дорожный указатель.

– В Дружбу, – ответил вместо него водитель и вновь вывернул руль.

Азат успел схватиться за поручень в последний момент, иначе влетел бы башкой в борт. На этот раз возмущались уже все, но водитель только заржал. Башкир даже подумал, что он под чем-то, но решил, что вряд ли националисты одобрили бы употребление наркотиков. Да и риск угробить всю группу, даже не добравшись до поля боя, был слишком велик.

Лес, росший вдоль дороги, слегка расступился, и Азат увидел факелы, чадившие в небо, и знакомые силуэты приводов глубинных насосов. Те самые нефтяные качалки, на которые он успел насмотреться во время работы в «Татнефти».