На переломе, или Пуля для тени

Как результат тех ночных дежурств – «новоиспеченного демократа» не уволили, как дезертира, а благодаря нужным связям, восстановили в звании, и даже пристроили на неплохую должность в аппарат нового Министерства обороны России. И сразу же, как пострадавшего «борца с КПСС», нашли хорошую должность, а еще через полгода восстановили в звании полковника.

Но полковник Шалаев, несмотря на хорошие служебные перспективы, и на шанс получения генеральских лампас в столице, вдруг стал просить руководство отправить его в Таджикистан. На борьбу с «моджахедами». Объясняя, в тесном кругу, это тем, что, мол, на Дальнем Востоке, у него был сослуживец, который незадолго до вывода войск, погиб в небе Афганистана. И якобы Игорь поклялся его вдове и сыну, что отомстит.

Кто-то удивился, кто-то покрутил пальцем у виска. Но в эту длительную командировку он отправился не как летчик, а почему-то начальником Объединенного подразделения спецназа. Полковник Шалаев прибыл в Таджикистан с огромными полномочиями. Разрабатывал все операции и визировал лично.

Среди тех же переданных Большакову документов из Москвы, находилась и ксерокопия объяснительной записки командира той самой дальневосточной авиационной части, где ранее служил Шалаев. Оказывается, под той туманной многозначительной полуофициальной формулировкой «замешан в неприятной истории», было скрыто нечто более серьезное – полковник Шалаев тогда был замешан ни в чем ином, как в попытке транзита наркотиков.

Как стало известно потом, порошок доставлялся во Владивосток на корабле, потом некто встречал товар и отвозил под Хабаровск к Шалаеву. А тот уже, используя высокое положение в своей авиационной части, мог военным бортом переправить его в Подмосковье. Причем не на военный аэродром Чкаловский, где вдруг заработала таможня, а куда-то поблизости, на маленькие аэродромы.

Возможно, сотрудники военной контрразведки его тогда бы быстро определили в следственный изолятор, но наступала «золотая» пора безвременья, когда каждый был только сам за себя. Так, он отделался лишь небольшим взысканием. Ну а потом, когда Шалаев вновь начал в 91-м году свое новое восхождение по служебной лестнице и оказался в Москве, о его преступлении предпочли лучше умолчать…

К слову, в оперативных закрытых документах, все же был назван и тот самый человек, привозивший Шалаеву те самые пакеты с наркотиками – некто Мирзо Азимов…

* * *

Большаков оторвался от раздумий, и открыл глаза. Несмотря на раннее утро, солнце уже достаточно осветило окрестности. Пока в ауле все было тихо. Большаков посмотрел на часы – четыре утра без трех минут. Эту операцию он организовал сам, не поставив на этот раз в известность своего начальника Шалаева. Рисковал, но заручился поддержкой сотрудников военной контрразведки.

Капитан Большаков пригнулся. Совсем рядом, мимо хорошо замаскировавшихся спецназовцев, проехали возможные три покупателя. Видимо – за наркотиками. Получалось, что с их приездом, мышеловка должна захлопнуться.

Николай приподнялся с земли, глубоко вздохнул и, оглядевшись, поднял сжатую в кулак вверх правую ладонь, давая понять окружающим, что операция начинается.

Еще спустя минуту, под гулкий топот десяток сапог он вместе с солдатами ворвался на узкие улочки глинобитного аула. Входили, как и было запланировано – с трех сторон, оставляя, вроде как случайно, на четвертой лишь двух автоматчиков. Это было и понятно, если боевики откажутся сдаваться, то начнут туда отступать именно туда – где и окажутся на минном поле.

Но все же, капитан в сердцах надеялся, что может быть обойдется без выстрелов. Не получилось. Уже через мгновение утреннюю тишину разорвали автоматные очереди, звуки взрывов, крик раненных…

К его удивлению, этот бой так же быстро окончился, как и начался. Умело организовав операцию, спецназовцы сработали быстро и четко. Большинство убитых боевиков лежало на земле, и лишь небольшая их часть во главе с раненным, но еще живым «Шахом» пряталась за где-то за дувалом.

– Русские, отпустите нас, – на ломаном русском языке произнес один из боевиков. – Иначе мы заберем к Аллаху и местных жителей. Вы же гуманные, вы не позволите им умереть.

Конечно же, рисковать мирными людьми Большаков не мог. Но и выпускать банду, на счету которой сотни человеческих жизней, тоже не имел права. Да и не было этого в его планах.

– Я вас выпущу только с одним условием, – Николай говорил громко, чтобы его слышали спрятавшиеся в сотне метров боевики. – Вы оставляете оружие, наркотики и мирных людей, а сами уходите, налегке. Мы не будем Вас преследовать.

И громко добавил уже своим прикрывавшим четвертый выход из аула солдатам – «Освободите им дорогу!»

Солдаты, выполняя приказ, быстро поспешили за оцепление, освобождая тропу, ведущую к оврагу.

– Нет, так не получится. Хватит с вас только людей. Мы уходим, – захохотал боевик. – А вас пусть не сегодня, то завтра, мы все равно вырежем.

Прикрываясь жителями, оставшимися в живых, около десятка боевиков уходили в сторону дороги. Несколько из них несли на носилках раненного «Шаха», того самого знаменитого Мирали Намиева.