На пятьдесят оттенков светлее

Я смотрю на него. Он так чертовски красив, даже пьяный и храпящий. Его скульптурные губы, одна рука над головой ерошит свои грязные волосы, лицо расслабленное. Он выглядит молодо, но ведь он молод, — мой молодой, пьяный, несчастный муж. Эта мысль лежит тяжелым грузом в моем сердце. Ну, по крайней мере, он дома. Интересно, куда он ходил. Я не уверена, что у меня есть энергия, или сила, чтобы передвинуть его, или раздевать дальше. Он лежит сверху на пуховом одеяле. Я возвращаюсь в большую комнату, забираю одеяло и вернувшись в нашу спальню, накрываю его.

Он по-прежнему крепко спит, не снимая галстука и ремня. Я поднимаюсь на кровать рядом с ним, снимаю галстук, и мягко расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Он бормочет что-то бессвязное во сне, но не просыпается. Я осторожно расстегиваю его ремень и не без труда вытаскиваю. Его рубашка выбилась из штанов, намекая на его счастливый след. Я не могу сопротивляться. Я наклоняюсь и целую его. Он сдвигается, выгибая вперед свои бедра, но остается спящим.

Я сижу и смотрю на него. Ну, Пятьдесят, Пятьдесят, Пятьдесят. Что я буду делать с тобой? Я касаюсь пальцами его волос. Они очень мягкие, и целую его висок.

— Я люблю тебя, Кристиан. Даже тогда, когда ты пьян, и ты был Бог знает где — я все равно тебя люблю. Я всегда буду любить тебя.

— Хм, — шепчет он. Я поцеловала его в висок еще раз, затем встала с кровати, и накрыла запасным одеялом. Я могу спать рядом с ним боком, поперек кровати… Да, я так и сделаю.

Сначала, однако, я разберусь с его одеждой. Я качаю головой и сложив пиджак на моей руке, собираю его носки и галстук. Когда я это делаю, его Блэкберри падает на пол. Я поднимаю его, случайно разблокировав. На экране открывается текст. Я вижу, мой текст, а над ним, другой.

Черт. Моя голова раскалывается…

«Я была рада тебя видеть. Теперь я понимаю.

Не волнуйся. Ты будешь прекрасным отцом.»

Это от нее. Элены-Суки-Тролль-Робинсон.

Дерьмо. Вот куда он ходил. Он виделся с ней.

Глава 21

Я уставилась на текст, а затем посмотрела на спящего мужа. Он пил с ней, до половины второго! Он храпит, спит, и не смотря на то, что он пьян — выглядит невинно.

О, нет, нет, нет. Мои ноги превратились в желе, и я медленно опускаюсь на стул рядом с кроватью в недоумении. Грубые, горькие, унизительные копья предательства прошли через меня. Как он мог?

Как он мог пойти к ней? Жгучие, злые слезы текут по моим щекам. Его гнев и страх, его выпады на меня, я могу понять и просто простить. Но это… этого предательства слишком много. Я тяну свои колени к моей груди и обвиваю руки вокруг них, это защищает меня и защищает моего маленького «Blip». Я качаюсь взад-вперед, тихо плача.

На что я могу рассчитывать? Я вышла замуж за этого человека слишком быстро. Я знала… я знала, мы что придем к этому. Почему? Почему? Почему? Как он мог так поступить со мной? Он знает, что я чувствую к этой женщине. Как он мог обратиться к ней? Как? Нож крутится медленно и мучительно глубоко в моем сердце, разрывая меня. Будет ли он всегда поступать так?

Через мои слезы, его фигура расплывается и переливается. О, Кристиан. Я вышла за него замуж, потому что люблю его, и в глубине души я знаю, что он любит меня. Я знаю, что он делает. Его болезненно сладкий подарок на день рождения приходит на ум.

«Все наши «Впервые» — на первый день рождения, моей любимой жене. Я люблю тебя. К х»

Нет, нет, нет, я не могу поверить, что он всегда будет поступать так: два шага вперед, три шага назад. Вот как это всегда было с ним. После каждой неудачи, мы движемся вперед, сантиметр за сантиметром. Он идет по кругу… он будет всегда. Но буду ли я? Смогу ли я оправиться от этого. От этого предательства? Я думаю о том, какой он был последние, ужасные, прекрасные выходные. Его стойкость, в то время как мой отчим лежал разбитый в коматозном состоянии в отделении интенсивной терапии. Мой сюрприз, в результате чего моя семья и друзья были вместе… Я погружаюсь в воспоминания о «Хитмане». Он целовал меня у всех на глазах О, Кристиан, ты испытываешь мое доверие, и мою веру… и я люблю тебя.

Но сейчас это не только для меня. Я помещаю руку на мой живот. Нет, я не позволю ему сделать это со мной и нашим «Blip». Доктор Флинн сказал, что я должна дать ему презумпцию невиновности.

Ну, нет, не в этот раз. Я смахиваю слезы со своих глаз и вытираю нос тыльной стороной руки.

Кристиан шевелится перекатываясь, дергая своей ногой со стороны кровати и сворачивается под одеялом. Он протягивает руку; как будто ищет что-то, затем ворчит и хмурится, но не просыпается, его рука вытянута.

Ну, Пятьдесят. Что я буду с тобой делать? И что, черт возьми… что ты делал с этой Сукой-Тролль-Эленой? Мне надо знать.