На полпути к себе

Плох. Недостоин. Растоптан и проклят.В сердце — осколки невинной мечты,Горы страданий, поля пустоты.Между никчёмных друзей, одинок ли —Будь. Всем назло. Пусть сомнения лучикВ полночь тоски улыбнётся тебе:Чистые слёзы пресветлых небесЛьются на землю из сумрачной тучи…

* * *

Кайа слушала очень внимательно. Я должен был быть польщён, но вместо этого ужасно смутился. Наверное, потому что первый раз встретил искренне благодарного слушателя.

— Красиво, — оценила женщина и, когда я уже собирался облегчённо перевести дух, добавила: — И очень точно. Ничего лишнего, чуть суховато, но… Замечательно. Однако не припомню похожих строк ни у кого из… Где ты это раскопал?

— Нигде, — буркнул я, но небрежный тон эльфийку не обманул. Бирюза взгляда дрогнула.

— Не хочешь ли ты сказать… — начала Кайа и тут же удивлённо смолкла.

— Всё, что хотел, уже сказал! — обречённо выдохнул я. — Забудь!

— Это… ты написал? — Эльфийка наконец выразила своё подозрение словами.

— И что? — вскидываюсь.

— Почему ты так странно воспринимаешь похвалу? — удивилась Кайа. — Злишься, ворчишь, смущаешься… Как будто… Как будто тебя никто и никогда не хвалил!

Я промолчал, но молчание в данном случае было красноречивее всяких слов.

Ты права, Кё. Никто и никогда. Потому как не за что было хвалить: поводов для насмешек и укоров я подавал куда больше… А уж стихи… Вообще никому не показывал. Впрочем, подозреваю, что весь Дом тайком изучал мои каракули. Хорошо, хоть мнение держали при себе… Детские пробы пера были ужасны, потому что не содержали в себе ничего выстраданного и пережитого — это я понимал и сам. Собственно говоря, поэтому и забросил рифмоплётство. Чтобы месяц назад вновь взяться за перо. И меня удивила лёгкость, с какой на бумагу легли ровные строки. Наверное, потому что теперь мне было что сказать…

— Хорошие стихи. Очень хорошие, — серьёзно сказала эльфийка. — А вот мне не удаётся срифмовать и пару строк… Зато, — она весело подмигнула, — я умею понимать гармонию чужого творения! Это, знаешь ли, не каждому дано… А… ещё можешь что-нибудь прочесть?

— Ну уж нет! — горячо возразил я. — Хватит на сегодня! Мне ещё нужно выспаться и подумать о предстоящем поединке.

Как только разговор вернулся к vyenna’h-ry, Кайа нахмурилась:

— Я вижу, что ты уверен в себе, но опасаюсь исхода боя. Кэл может…

— Убить меня? — Позволяю себе улыбнуться. — О нет, он не станет меня убивать!

— И почему же я не стану тебя убивать? — В дверном проёме возникла белоснежная фигура.

— Всегда вам завидовал: уши большие, слышно далеко… — до крайности ехидным голосом протянул я. — И так трудно удержаться от…

— Я не подслушивал, — надменно обронил эльф, подходя к столу. — Я просто зашёл за стаканом воды, а вы… так громко разговаривали, что ваша беседа не могла остаться тайной.

Кэл был так забавен в своём высокомерном величии, что я с огромным трудом подавил ухмылку. А вместе с ней — десяток шуток, подходящих к случаю.

Разжившись водой, листоухий вновь обратился ко мне:

— Так почему же я не стану тебя убивать?

Есть! Попался! Заглотил крючок так глубоко, что и не вытащить.

Я встал и изобразил самую наивную изо всех отрепетированных за долгую жизнь улыбок:

— Если я умру, ты до конца своих дней будешь бродить в поисках ответов!

— На какие же вопросы? — Он пытался не давать волю любопытству, но тонкие ноздри возбуждённо дрогнули: ищейка взяла след.

— Например, где и при каких обстоятельствах мы встречались.

Наверное, не следовало этого говорить… Наверное. Если бы я хотел играть честно. Однако чего греха таить: в схватке с эльфом у меня почти не было шансов. Один-два, не более. Если противник слишком силён, необходимо — что? Правильно, ослабить оного противника! А что лучше разжижает решимость, чем сомнение? Достаточно бросить всего одно семечко в благодатную почву — и плоды удивят вас самих.

Если до этого момента Кэл не считал важным изучение моего внешнего облика, то сейчас просто впился взглядом. И в тёмно-лиловых глазах начало проступать…

— Ты?! Трактир «На пятидесятой миле»… Это был ты! — От неожиданного открытия эльф забыл о приличиях, предписывающих в отношении иноплеменников холодно-презрительный тон.

— «На пятидесятой миле»? — небрежно переспрашиваю. — Прости, я никогда и не знал, как называется та дыра…

— Я чувствовал: что-то не так, что-то неправильно… — продолжал удивляться Кэл.

— Но был больше занят Игрой, нежели оценкой ситуации, — припечатал я.

— Да кто ты такой, чтобы… — Он был близок к тому, чтобы задохнуться от возмущения.

Тот, кому удалось обвести эльфа вокруг… лорги![24] — Я ухмыльнулся во весь рот.

Кайа слушала наши препирательства с некоторым не то чтобы удивлением, скорее с растерянным недоумением.