На полпути к себе

Солдат оказалось больше, чем в прошлый раз: на глаза попался по меньшей мере десяток, из которого у половины в руках можно было заметить взведённые арбалеты. На периферии маячил хлипкий и, судя по виду, сопливый парнишка, путающийся в необъятных складках излюбленного чародейского одеяния. Интересно, к какому возрасту маги начинают понимать, что одежда совершенно не важна: если ты способен творить волшбу, то хоть в драный коврик закутайся, а всё равно будешь иметь уважение. Наверное, он собирался оглушить беглую эльфийку (и всех её спутников заодно) чем-нибудь простым и действенным, но не успел. По очень понятной причине: от изумления. Полного и всепоглощающего. Я тоже открыл рот, потому что…

Тело представителя королевской власти (уж не знаю, какого чина он был удостоен на настоящий момент) — того самого, что приказал нам покинуть карету, висело в воздухе, на расстоянии трёх локтей от утоптанного снега. Висело вместе с лошадью, причём последняя судорожно дёргала конечностями во всех доступных направлениях, безнадёжно пытаясь обрести свободу. Всадник не дёргался. Он вообще вряд ли уже чувствовал, что с ним происходит.

Тело сминалось и с чавкающим звуком исчезало… прямо в воздухе. На снег текли струйки крови и испражнения — как седока, так и лошадки. Когда невидимая пасть добралась до бедного животного, хрипящего из последних сил, я невольно отвёл взгляд в сторону, потому что чувствовал: ещё немного — и меня вырвет. Остальные участники сцены были примерно того же мнения, потому что на их лицах явственно читалось отвращение, с большой охотой уступающее место паническому ужасу. Задние ряды солдат дрогнули: вот один молодой человек, не выдержав душераздирающего зрелища, пришпорил свою лошадь и понёсся напролом через лес — куда угодно, лишь бы подальше от невидимого ужаса. Ещё один… К чести мага следует сказать, что он попробовал хотя бы выяснить, что за чудовище пожирает командира отряда. Попробовал. Но лучше бы этого не делал… Почему? Во-первых, результата всё равно не получил. Никакого, кроме того, что посланное им заклинание, способное уничтожить пяток реальных монстров, просто кануло в никуда. В пустоту. В пустоту?

Я нахмурился, следя за тем, как волна Пространства, поднявшаяся от волшбы молодого чародея, возвращается к нему самому, чтобы… Чтобы подарить вечную юность, смяв и расплющив хрупкое тело. Пустота… Оч-ч-чень знакомо. Прямо-таки до боли знакомо. Но та Пустота, что живёт во мне, никогда не действует сама по себе, а это значит, что и теперь она пользуется чужими руками. Или лапами. Что за зверь или человек нагнал жути на наших противников? Третий Уровень Зрения не поможет, но погружаться глубже я всё равно сейчас не могу… Пробую подобраться к грани, не заступая на Изнанку, и убеждаюсь: кто бы или что бы ни расправлялось на моих глазах с живыми существами, его природу не определить. Пока он (она, оно) того не пожелает…

Пустота сыто срыгнула, выплюнув на окровавленный снег несколько мелких кусочков, — должно быть, застряли в зубах. Наконец-то скинувшие с себя оцепенение арбалетчики дали дружный, хотя и несколько судорожный, залп по врагу. Стрелы пролетели насквозь через то место, где прятался невидимый монстр, что лишний раз подтверждало: ничего у вас, парни, не выйдет. Парни поняли и — пока ещё оставшиеся в живых — резво развернули лошадей. Уйти удалось не всем: ближайший к месту кровавой расправы всадник был пойман пустотой в тот самый момент, когда его лошадь, повинуясь поводьям и нещадному удару шпорами, совершала прыжок. Картинка, надо сказать, получилась впечатляющая: так и не коснувшись копытами земли, животное на короткий вдох повисло в воздухе, а потом… треснуло и разорвалось пополам. Вместе со всадником. Орошая кровью снег и тех, кто, не в силах оторвать взгляд от происходящего, находился поблизости. То есть попало и на возницу, и на меня, и на эльфов. Одна Мин ухитрилась увернуться от веера горячих капель.

Истошный вопль, исполнителями которого стали слившиеся в агонии человек и животное, подстегнул солдат ещё надёжнее и сильнее, чем прежний ужас. Спустя несколько секунд только удалявшийся хруст веток и чавканье копыт свидетельствовали о том, что на дороге всё же были люди кроме нас пятерых. Когда же последний из звуков скоропостижного бегства стих, Кё медленно повернула ко мне голову и одними губами спросила:

— А что делать нам?

Действительно, что? Бежать поздно, да и, пока мы погрузимся в карету, пройдёт достаточно времени, чтобы неизвестное чудовище отловило нас по одному. Честно говоря, я пребывал в глубочайшей растерянности. Не зная природы монстра — да что там природы! — не зная даже, где именно он находится… Куда бежать от неведомой опасности? Тем более что… В отличие от всех остальных мне почему-то не было страшно. Даже любопытно не было. Наверное, потому что в следующий же момент, последовавший за вопросом эльфийки, чудовище решило явиться нашим взорам.