На пороге войны

С первых же месяцев 1939 года появилось много новых забот. Еще в конце 1938 года было принято постановление Совнаркома СССР, ЦК ВКП(б) и ВЦСПС «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного социального страхования и борьбе с злоупотреблениями в этом деле».

Начало 1939 года было отмечено борьбой за дисциплину и порядок на предприятиях и во всех звеньях государственного аппарата. На заводах и в учреждениях проходили собрания, в газетах в течение января и февраля печатались приказы наркомов с изложением мероприятий по улучшению дисциплины.

В январе был издан приказ и по Наркомату судостроительной промышленности, подписанный Тевосяном. Это был его первый документ, как наркома, появившийся в газетах. К наведению порядка на предприятиях и учреждениях было приковано внимание всей страны. Пришли в действие все три рычага воздействия — убеждение, принуждение, поощрение.

1 января на первых страницах газет было опубликовано сообщение об учреждении медалей «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие». Разумные люди понимали особую сложность переживаемого времени и одобрительно отзывались о проводимых мерах по налаживанию порядка во всех звеньях огромного хозяйства страны.

Порядок надо наводить. Это верно. Кое-кто сдерживает наше движение вперед. При сложности предстоящих задач нужна строгая дисциплина во всем, и мы с жаром занимались наведением этого порядка.

Необходимо догнать и перегнать наиболее передовые страны не только по уровню техники производства, но и в экономическом отношении. Ключ к этому в достижении высокопроизводительного труда не одиночками, а всеми трудящимися страны. Это требует крепкой трудовой дисциплины, это вызывает необходимость борьбы с лодырями, хулиганами, пьяницами.

Однако некоторые не в меру ретивые, а иногда я неумные руководители допускали ошибки и извращения правильных и нужных мер по созданию нормальной ритмичной работы на производстве. Об этом появились первые сигналы.

На одном из заводов в проходной контролер задержал работника на том основании, что от него пахнет водкой.

— Да что ты, очумел, что ли. Вчера на свадьбе был, ну выпил, конечно. Но ведь я не пьян. Чего же ты меня задерживаешь? — кипятился работник, убеждая контролера пропустить его к месту работы.

— Не могу. Пьяных не велено до производства допускать, — упорствовал контролер.

— Ну, пропустите, ведь меня под суд отдадут.

— Не пей — и не отдадут;

— Да ведь на свадьбе я был. Честно тебе говорю. А ты на моем месте воду, что ли, стал бы там пить? Если бы я пьян был, ну другое дело. Ты же видишь, что я не пьян.

— От тебя винищем так разит, что закусить хочется.

— Так я же вино и пил, если молоко бы пил, и пахло бы простоквашей. Пропусти.

Наконец контролер разрешил:

— Беги в поликлинику. Еще успеешь, она рядом. Принеси справку, что ты не пьян, и я тебя пропущу. Что мне из-за тебя-то страдать. Он, видите ли, пьет, а я должен за него отвечать.

По дороге в поликлинику «свадебный гость» все же сообразил, что справки ему не получить. На его счастье около поликлиники он встретил знакомого шофера и попросил его пройти к врачу и взять справку. Для удостоверения личности он сунул шоферу свой паспорт, а за труды дал на поллитра. Шофер, конечно, без труда получил справку о трезвости, и злополучный работник завода прошел через контрольный пункт.

А на следующий день под суд отдали шофера, так как на полученные деньги он напился и опоздал на работу. Эта история долго ходила по Москве, передаваясь из уст в уста. Рассказывали и о других случаях, когда принятое постановление оборачивалось не против злостных прогульщиков, а честных, случайно нарушивших постановление людей. Кое-кто стал ворчать: «Не можем без перегибов. Опять наряду со злостными дезорганизаторами производства и скользкими, ловкими пройдохами страдают также и честные, случайно оступившиеся труженики. Надо все-таки осторожнее подходить к людям».

Но эти разумные соображения часто тонули в громком хоре возмущения теми, кто мешал строить то, что было для нас важнее всего на свете. «Ну, кого-то зря обидели, так что же теперь — не наказывать из-за этого негодяев?» — с горячностью говорили те, кто считал, что никому спуску давать нельзя.

«Обижать зря тоже нельзя. Наказывать надо с разбором — тех, кто виноват», — пробовали робко протестовать их противники, считавшие, что меры борьбы с нарушителями трудовой дисциплины следует проводить так, чтобы не задеть при этом невиновных.

«А если не виноват, так и не накажут. А обижаться тут нечего. У каждого из нас промашки случаются. Поэтому и обижаться нечего, если и стукнут не в очередь».

…В самом нашем главке борьба за дисциплину и порядок не принимала острых форм, так как большинство из сотрудников были в свое время подобраны еще Тевосяном. Сработавшийся коллектив, привыкший с чувством ответственности относиться к порученному делу, справлялся со своими обязанностями и не требовал понукания. Хотя среди сотрудников и было несколько человек, которые работали, как говорят, из-под палки.