На пределе

И я согласно кивнула, чувствуя тяжелый взгляд на своих плечах, на который могла ответить, но я не нашла в себе смелости. Слишком горчило во рту от страха, и я не хотела, чтобы он это видел.

Мне ещё нужно было хорошо подумать, как обеспечить собственную безопасность. Защитить малыша любой ценой, но при этом не сорвать операцию. Ведь, если они узнают о моём положении, пожертвуют жизнями людей, но не позволят разобраться с Аргеном самой.

И у меня было несколько идей, которые предстояло хорошо обдумать.

* * *

Первое, что сделала Виноградова на следующий же день — это отправилась в уголовный розыск на встречу к своему другу. Мы молча следили за её передвижениями и понимали, что она вышла на курс прощания. Её мотив не трудно понять. Трудно принять, что она без всяких сомнений пошла на собственную жертву. Нет, Лисовский поступил точно так же, но ведь он это другое. Он мужик, в конце концов. Боец поживший и поведавший на своём веку достаточно, чтобы решиться на подобный шаг.

Но я понимал, что моё неприятие её выбора складывается вовсе не из-за предвзятого отношения к гендерной принадлежности или прожитым годам, а к тому, что это она… Просто она. Будь на её месте любая другая, я бы не бился о глухие стены собственного разума. Я бы принял намного спокойнее. Но сейчас под угрозой мой якорь, а я даже не смогу принять участие в операции.

Что со мной будет, случись с ней беда?

Может я и не могу быть рядом, как бы сильно не желал обратного, но я хочу, чтобы она жила. Замуж вышла, детей родила и была счастлива, мать его. А не подвергала свою жизнь пусть и обоснованному, но всё же риску.

Немногим позже, она посетила несколько мест в городе. Знала, что мы незримо наблюдаем, но всё равно отметилась возле памятника великой отечественной, на мосту в центре, где минут сорок просто смотрела на воду, затем на кладбище для посещения чьей-то могилы. А потом направилась на адрес, явно нервничая, потому что объяснений её трясущимся рукам я дать не мог.

— Кто пойдёт? — спросил Каст и посмотрел в мои глаза, уже зная ответ.

Я просто кивнул, поправил кобуру с табельным, одел ветровку и вышел.

Лиза увидела, что я иду следом, зашла в подъезд, не став придерживать для меня дверь, но дождалась у лифта, когда я войду.

— Зачем здесь-то следить? — задала безразлично вопрос.

— Есть протокол, — ответил просто и вошёл в лифт, когда распахнулись двери. — Я выйду этажом выше. Какая квартира?

— Сто пятьдесят седьмая. Выше только звёзды, Стагаров. Вместе выйдем этажом ниже, там нет остановки.

Я только усмехнулся. Умеет же вставить цитату, которая вроде бы и не вписывается по смыслу, но прекрасно подходит по ситуации.

Не хотел думать куда она и к кому. Вообще не хотел ни о чём думать. Просто пару мгновений плечом к плечу, и несколько секунд для чувств, которые не смог бы проявить открыто.

— Как уговорить тебя не делать этого? — тихо спросил я, коснувшись костяшками пальцев её руки.

Не ответила. Двери лифта разъехались в стороны, а она замерла только на секунду, поджав губы и… вышла, сразу же ускользнув от меня за поворотом на лестницу.

Я остался ждать, слушая, как грохочет собственное сердце в груди и признавать собственное поражение.

Кто я такой, чтобы хоть как-то влиять на её решения? Ни уговорить, ни заставить не могу. И в целом чувствую себя свидетелем надвигающейся катастрофы вселенского масштаба.

Её не было минут десять всего, а потом я услышал крики и звон разбитого стекла. С места сорвался даже раньше, чем подумал об этом. Остановился у двери и прислушался.

— Если тебе было не плевать, ты бы сделала всё, чтобы мне помочь! А ты? Только и можешь, что упрекать, дрянь! Никакой материальной помощи от тебя не дождёшься!

Пьяный мужской голос меня очень напрягал, и я почти был готов вынести хлипкую деревянную дверь, когда на повышенных тонах ответила уже Лиза.

— Да ты не можешь держаться! Сколько я ещё денег могу давать на твои запои? Сколько стоит моё спокойствие?! Раньше тебя хоть дед сдерживал, а потом и его не стало!

— Ты ещё смеешь мне за него предъявлять, Елизавета? Ты же бросила нас! Сбежала!

— Не называй меня так! И это дед сказал, что я уходить должна, когда его первый инфаркт схватил! Потому что боялся, что твои собутыльники со мной сделают что-нибудь!

В этот момент я понял, почему она морщится всякий раз, когда её полным именем называют.

— Пошла вон, сука! Нет у меня дочери! Нет и никогда не было!

Уже через секунду она вылетела прямо в мои объятия, громко хлопнув дверью. Уткнулась носом в грудь и крепко обняла.

— Стагаров, какого фига ты подслушиваешь? — говорила она сипло и с трудом.

Хоть лица её я не видел, прекрасно знал, что она плачет.

— Вас невозможно было не подслушать, Лиз. Я разволновался, когда крик подняли.

Лиза хмыкнула и предложила уйти. Я не был против, хотя и ушли мы не далеко. На два пролёта ниже, где она села на лестницу и начала рассказывать. Рассказывать о вещах, которые вряд ли вообще кому-то когда-нибудь говорила.