На пределе жизни

В середине июня мы увидели картину сказочной красоты. На довольно бедной красками поверхности припая даже в хмурую ненастную погоду повсюду выделялись, словно куртины необыкновенных цветов, яркие, кроваво-красные пятна. Не оставалось сомнений, что нам посчастливилось быть очевидцами редкого явления, свойственного только северным частям Арктики да некоторым высокогорным районам, так называемого «цветения снега».

Сравнительно недавно установлено, что это явление, долгое время поражавшее исследователей Арктики и альпинистов, — не что иное, как массовое развитие в верхних слоях снега особой снежной водоросли. Растительные организмы настолько малы, что рассмотреть их удается лишь при сильном увеличении микроскопа, но благодаря их громадному количеству участки снега, на которых водоросль поселяется, принимают яркие красные (иногда желтые) цвета. К концу июля пятна на торосах стали малиновыми, а в начале августа, сразу же после первых сильных заморозков, потускнели и постепенно исчезли под свежевыпавшим снегом. Весь период активной жизнедеятельности водоросли длился только один месяц.

С приходом лета птичье население острова немного увеличилось. На озере, у устья реки, несколько раз показывались самцы тундряных уток-морянок. Не принимая участия в родительских заботах, они беспечно кочевали вдали от подрастающего потомства. Весной самцы морянок нарядны, относительно доверчивы и очень крикливы; с каждого озерка в тундре без конца слышатся их громкие и гнусавые крики. Теперь эти птицы были в скромном буроватом летнем оперении, молчаливы и очень осторожны.

Время от времени поодиночке и небольшими группками появлялись самки куличков — плосконосных плавунчиков. Мы уже выяснили, что они на нашем острове не гнездятся. Как и морянки, плавунчики — кочующие птицы. У них насиживают яйца и заботятся о птенцах только самцы. В отличие от подавляющего большинства птиц самки плавунчиков окрашены ярче и наряднее; именно они и «ухаживают» за самцами, а не наоборот.

Вскоре после откладки яиц самки покидают места гнездовий и, как теперь выяснилось, откочевывают не только на юг, но также и на север.

Плавунчики вполне оправдывали свое название и встречались чаще на воде — будь то лужа, озеро или прибрежные разводья в море. Негромко попискивая, они легко скользили по водной глади и были очень доверчивы. Иногда к ним удавалось подойти очень близко и часами наблюдать за поведением птиц. Время от времени кулички начинали быстро вращаться на одном месте, затем поспешно наклонялись и что-то собирали в воде. По-видимому, образующийся в таких случаях водоворот стягивал в одно место и поднимал к поверхности мелких водных животных, составляющих корм плавунчиков.

Дома, в перерывах между маршрутами, мы по возможности придерживались определенного распорядка и переходили на условно дневной образ жизни. Закончив обход острова, опять ориентируясь не по солнцу, а по часам, мы начали, как и подавляющее большинство населения планеты, вставать утром, а ложиться спать вечером. Раньше других, разбуженный треском будильника, в лагере поднимался Герман. Конечно, никто из нас, лежавших в теплых спальных мешках, не завидовал ему. Герман проводил в утренний срок наблюдения, а затем затапливал в своей палатке печку и ложился досыпать. Будильник, хождение Германа из палатки в палатку, хлопанье дверями будили остальных, и вскоре лагерь окончательно оживал. Поднявшийся первым бежал к речке, часто подернутой у берегов ледяной корочкой, наскоро умывался, приносил воду в палатку-кухню, растапливал печку и начинал готовить завтрак.

В первые дни после переселения с ледника в кухонных дежурствах у нас соблюдалась очередность, затем в связи с начавшимися маршрутами график дежурств нарушился, и хозяйством стали заниматься добровольцы, свободные от работы. Правда, такая система давала широкую возможность для отлынивания от хозяйственных дел, и иногда кое-кто начинал этим злоупотреблять, но тут на сиену выступало общественное мнение, и заленившийся островитянин призывался к порядку.

На завтрак, как правило, готовились каша, лапша или пюре из сушеного картофеля с консервами, чай. Иногда по утрам жарились оладьи или разогревались остатки вчерашней трапезы. К завтраку окончательно поднимались Герман и Слава. Последний обычно не спешил вставать и нередко нежился в мешке до тех пор, пока за столом не начинали позвякивать ложки.

Позавтракав, каждый принимался за свои дела. Даня с Димой брались за дневники и этикетирование образцов или шли обследовать окрестные обнажения. Вениамин Михайлович садился за работу над картой острова, перекладывал в гербарных папках сохнущие растения или, прихватив рюкзак и стальной щуп для взятия проб почв, тоже уходил из лагеря. Иногда он брал с собой помощников: Германа, реже — Славу. Герман любил побродить с ружьем по тундре и бывал рад такому случаю. Я же отправлялся с ружьем и биноклем в тундру, к озеру у устья нашей реки, к ближайшим колониям чистиков, а в те дни, когда оставались необработанными добытые накануне птицы, садился за их препарирование.