На пути к мечте

Я ставлю фотографию на рабочий стол и ещё пару минут любуюсь ею – вернее, Стасом на ней. Он ужасно красивый, впрочем, как и всегда. А потом наконец открываю чат с девчонками. Все сообщения присланы вчера вечером. Подружки хотят знать, как прошла наша вчерашняя встреча со Стасом, и требуют рассказывать со всеми подробностями.

"Девочки, доброе утро. Все было отлично", – быстро печатаю я и останавливаюсь. Что ещё написать? Они требуют подробностей, но какие подробности им нужны? Как он накрыл мою руку своей ладонью, когда я рассказывала про родителей, и какой горячей была его ладонь? Как я вымазывала ему нос в шоколаде и как весело он смеялся? Как он сказал, что думает обо мне каждую минуту, и какие у него при этом были глаза? Я зажмуриваюсь. Черт. Кажется, с каждым днем я все сильнее влюбляюсь в Стаса Камаева.

Пока я перебираю в памяти отдельные моменты вчерашнего вечера – и не сразу осознаю, что улыбаюсь, как дурочка, собственным мыслям, – Сашка присылает очередное ноющее сообщение.

"Доброе утро! Ну же, Ритик, это нечестно! Я вот вам всегда все про нас с Энди рассказываю".

Что правда, то правда, подруга порой до неприличия откровенна.

"Так нечего рассказывать, – пишу я, волевым усилием заставляя себя сесть в кровати. – Мы сходили в кафе, потом он привёз меня домой. Все".

На экране появляются три маленькие точки, означающие, что Саша что-то пишет. А вот Таська отмалчивается, впрочем, скорее всего, она попросту все ещё спит.

"Целовались? Вместе фотались?"

"Мы вообще-то просто дружим, – напоминаю я подруге. И себе заодно. – А фотаться фотались, сейчас скину".

Я пересылаю в чат наши со Стасом фотографии и, отложив телефон, встаю. В дверь уже скребется Кускус, если не выйти, скоро он начнёт истошно мяукать. На ночь я его к себе не пускаю, иначе он в пять утра начинает ходить мне по лицу. Открыв дверь, я приподнимаю шерстяной серый комочек, который тут же принимается неистово мурчать и тереться об меня головой, оставляя на моей пижаме – шелковой, голубой, с цветочным узором – пушистые клочья.

– Сейчас пойдём, подхалим, – вздыхаю я, спуская его с рук и тщетно пытаясь отряхнуться. Кускус тут же запрыгивает на кровать и преспокойно укладывается на одеяло, по-прежнему утробно мурча. Я переодеваюсь в привычные шорты и рубашку, заворачиваю волосы в пучок и выхожу из комнаты, совсем забыв про переписку с Сашкой.

Покормив Кускуса, который, едва увидев, что я ухожу из комнаты, стрелой вылетел из неё и промчался на кухню вперёд меня, важно задрав хвост, и посетив ванную, я возвращаюсь к себе. Мама все ещё спит, а значит, завтрак сегодня на мне. Ну и ладно, я не против. Беру наушники и телефон и по пути на кухню читаю скепсис по поводу моих слов о дружбе и восторги по поводу наших со Стасом фотографий от Сашки и проснувшейся Таськи. Они самым наглым образом, без малейшего стеснения обсуждают не только то, как мы здорово смотримся вместе (это они так написали, а не я сказала, если что), но и то, как скоро я сдамся "перед чарами такого красавчика" (это тоже цитата). И ведь знают, заразы, что я все это прочитаю!

В конце концов подружки сходятся на том, что вечером, придя ко мне ночевать, выпытают у меня все необходимое, и прекращают меня терроризировать. А я, написав Мишке, что приеду к ним в гости не раньше вечера, приступаю к приготовлению завтрака…

Мама просыпается ближе к полудню и сразу, что редкость, в хорошем настроении. Я подогреваю ей завтрак – тосты с омлетом, – который, в общем-то, уже может считаться обедом, а потом мы вместе, засучив рукава, принимаемся за генеральную уборку. Её мы проводим раз в месяц – двигаем всю мебель, достаём до тех углов, куда обычно не заглядываем. День, когда случится генеральная уборка, мама определяет заранее. Обычно я стараюсь его больше ничем не занимать, но сегодня так совпало, что планов у меня громадье – и к Мишке хочу успеть, и девчонки вечером приедут. Мамы не будет дома – она уйдёт ночевать к подруге, и таким шансом нужно пользоваться. Я все уже рассчитала – если шевелиться оперативно, то часам к четырём можно все закончить, полчаса на сборы – и в пять я у Галаниных-младших (младших, потому что Антон – папин младший брат). А девчонки приедут к половине девятого-девяти, значит, можно посидеть у Мишки до восьми и спокойно вернуться домой к нужному часу. Суетливо, да, но ничего.

Мы с мамой делим фронт работ – она забирает себе кухню, свою спальню и туалет, мне достаются моя комната, зал и ванная. Коридор мама великодушно тоже берет на себя. Я включаю музыку и погружаюсь в работу. Раскладываю вещи по местам, вытираю пыль, мою пол. Джон Бон Джови в наушниках подбадривает меня. Я открыла для себя его группу в тринадцать лет, примерно тогда же, когда впервые увидела Стаса. Вместе с их песнями переживать неразделенную любовь было легче, и все это время они продолжали вести меня по жизни. К тому же я действительно находила нечто общее в молодом Джоне и Стасе – я не шутила вчера, когда сказала ему это, – и порой, глядя на фотографии музыканта в его двадцать лет, я видела на них Стаса.