На пути к мечте

Самое фиговое, что все остальные взрослые, которые имеют на меня влияние, тоже не на моей стороне. Мои крестные Антон и Лера, Мишкины родители, топят за программирование – оно и понятно, все-таки их сын выбрал эту специальность. И даже мама, хоть и не говорит этого прямо, но тоже не думает, что музыка – это та сфера, с которой стоит связывать жизнь. Ведь у меня нет никакого блата, а без него не пробиться на вершину звездного Олимпа и не заработать кучу денег. Да только не все ведь в жизни измеряется деньгами и славой… Я хочу заниматься музыкой совсем не по этой причине, но уже понял, что пытаться донести свою точку зрения до родных бесполезно.

Отец говорит, что я ещё молокосос, не нюхавший жизни, и потому должен слушаться старших, которые уже знают, что к чему. Так-то оно так, но ведь речь идёт о моей жизни, разве нет? И меня ужасно бесит, что все вокруг – ну, или почти все – считают себя вправе решать за меня, как эту жизнь жить.

Я очень люблю отца, и у нас с ним отличные отношения, но эта тема – натуральный камень преткновения между нами. А в последнее время он заводит её все чаще. Иногда я огрызаюсь, а иногда, когда на споры нет сил, просто угукаю в ответ, делая вид, что слушаю. Так поступаю и сегодня, но, когда выбираюсь из отцовского джипа и спешу к школьному крыльцу, голова у меня уже пухнет.

Но это оказываются далеко не все неприятности, уготованные мне на сегодня. На английском выясняется, что я забыл дома тетрадь с домашкой, и в журнал напротив моей фамилии летит двойка, спасибо, что карандашом. Двойки – это мамин пунктик. Вообще за оценки меня не ругают, вернее за тройки не ругают. Но когда в дневнике появляется пара, мама расстраивается до слез. Уж не знаю почему. Может быть, в эти минуты ей кажется, что я непременно пойду по кривой дорожке и ничего не добьюсь в жизни. Хотя, честно говоря, у нее нет оснований так думать. Учусь я вполне прилично, с плохими компаниями не связываюсь, не курю, музыкалку окончил, в языковую школу много лет ходил, с носителем продолжаю заниматься. Золото, а не сын.

Пятым уроком стоит история, по которой я должен читать доклад. Вчера я готовился весь вечер, даже не пошел в гараж с пацанами, хотя Кир звонил дважды, а Лео аж три раза. Варвара Олеговна – человек очень въедливый, и может докопаться до чего угодно. Ко мне она относится вроде как благосклонно, но портить отношения не хотелось бы, и поэтому я чуть ли не назубок свой доклад вызубрил. Знать бы, что напрасно.

Аккурат перед звонком на урок мне звонит отец. Это очень на него не похоже – обычно он так не поступает, когда я в школе, максимум может сообщение в вайбере скинуть. Поэтому я внезапно испытываю абсолютно иррациональный страх и, несмотря на то, что звонок должен раздаться меньше чем через минуту, а Варвара Олеговна уже пригласила всех в класс, поднимаю трубку.

– Да? – мне кажется, паника в моем голосе очевидна. Но отец ничего не замечает, он сам взбудоражен:

– Стаська, выручай, дуй домой, я папку с документами на столе оставил! Только сейчас заметил, а через час она мне нужна позарез.

– Какую папку? – спрашиваю я, медленно выдыхая. Звенит звонок. Варвара Олеговна стоит на пороге класса, выжидающе поглядывая на меня и делая поторапливающий жест рукой.

– Да какая разница, какую-какую, важную! – сердится отец. – Там бумаги для совещания, говорю же, оно через час! Дуй домой срочно, привезешь мне ее. Давай быстрее!

И он отключается.

Я медленно опускаю руку с телефоном и смотрю на историчку.

– Камаев, вы, конечно, представительный молодой человек, но я уже устала вас ждать, – говорит она. Отличительная черта Варвары Олеговны – она ко всем ученикам обращается на «вы». Даже к пятиклассникам.

– Извините, Варвара Олеговна, я не пойду на урок, – говорю я. Она меняется в лице:

– Что значит вы не пойдете? Камаев! У вас что-то случилось?

– Ничего страшного, не волнуйтесь, отцу надо помочь, – говорю я, торопливо роясь в рюкзаке. Где этот чертов доклад? А, вот он. Подхожу к ней вплотную и всовываю скрепленные листы ей в сухую ладонь.

– Я готовился, честно. Но так получается. Извините еще раз!

– Камаев! – несется мне в спину, но я уже убегаю. Перескакивая через три ступеньки, несусь на первый этаж, сворачиваю в коридор, ведущий к раздевалке, и тут меня резко хватают за рукав. Пытаясь не упасть от экстренного торможения, я цепляюсь за того, кто меня остановил, так, что мы оказываемся прижатыми друг к другу, и только потом понимаю, что передо мной стоит Марика.

– Ну наконец-то мы обнимаемся, – мурлычет она, по-прежнему не выпуская мою рубашку.

– Мари, мне, честно, некогда, – говорю я, аккуратно высвобождая ткань из ее наманикюренных пальчиков. Но едва мне это удается, как она тут же закидывает руки мне на шею.

– Я соскучилась, Стасик. Почему ты меня игноришь? Мы уже сто лет не были вместе…