На самом деле

Бывало, подваливал неспешно огромный двухэтажный экскурсионный автобус, и все пиво тут же уносилось крепкими загорелыми мужичками в его пахнущее кожей и гремящее музыкой нутро. Но чаще заходили какие-то замученные жизнью седоватые типы, вылезающие из побитых жизнью «жигулей» непонятного цвета. Они покупали хлеб и консервы. Всегда хлеб и консервы. Ну, иногда еще всякие сухие супы. Конечно, если бы магазинчик стоял на главной трассе… Но его хозяин на той трассе построил в короткий срок большую новую «стекляшку». А тут, на дороге местного значения, поставил старенький павильон на два прилавка друг напротив друга. Подвел электричество, за которое потом воевал с пожарными и с представителями облэнерго. Поставил страшненькую деревянную будку над глубокой ямой – туалет. Завел продавщиц, работающих посменно и не претендующих на большое и большее. Все. Осталось ему только подъезжать раз в день, «снимать кассу» и устраивать нагоняй, если что вдруг не так.

Сегодня все было, как обычно. То есть, тоскливо, серо и сонно. Ирка дремала, положив руки на свой прилавок, а голову – на руки. Машка, потосковав и даже попробовав почитать книжку – конечно, ничего не получилось, потому что кто же читает в каникулы? – пошла покурить на крыльцо. А что, раз покупателей нет – имеет полное право на перекур.

На улице стоял пасмурный июль. Вчера лило, как из ведра. А сегодня парило. Наверное, опять к дождю. Тут у них всегда так: если показывают в телевизоре, что вокруг везде стоит дикая жара, то у них – дождь, а если всех заливает, как в прошлом году было, то тут обязательно дикая сушь, и солнце, и синее небо – такое синее, что вверх просто не поглядеть. Сегодня было не жарко, а так, что в самый раз. Вот Машка и одета была так, по-летнему: шорты, топик, а сверху белый халат – она же «на продуктах».

Курить в одиночку тоже было скучно. Но Ирка не курила вообще, и даже пыталась что-то там говорить, типа, «воспитывать молодежь». За такое Машка запросто могла послать, кого угодно и куда угодно. Ирке она объяснила это. Вот теперь они немного вроде как бы в конфликте. И поговорить-то тянет, но – как? Поругались ведь. Опять же – покурить очень хочется.

Машка стояла на крыльце, опершись плечом о столб, отгоняла струйкой дыма редких, но ужасно назойливых и упрямых лесных комаров. Лес – вон он. Сразу за вырубкой начинается. Тут места вообще лесные – грибные и ягодные. Еще, бывает, рыбаки наезжают. Хорошие тут места, в общем. Только очень скучные. Ничего и никогда тут не происходит. И никогда уже не произойдет.

Машка курила и дико хотела в город. В настоящий большой город, не в этот, где жила.

А еще, как не стыдно бывает об этом подумать и самой признаться, она хотела принца. Черт с ним, с белым конем. Пусть даже на самом простом мотоцикле. Но чтобы принц был самостоятельный и без сильно вредных привычек. Она посмотрела на свою сигарету и кивнула сама себе – ладно, курить пусть ему будет можно. А больше – ни-ни. В общем, даешь принца, дорогое мироздание!

– Извините, пожалуйста, – вырвал ее из скуки и полудремы незнакомый голос.

Кстати, знакомых голосов было всего только два. Ирка, но она сейчас спала, и хозяин, но Варпет приедет только к вечеру. Так что все остальные голоса – незнакомые.

– Ну? – сказала Машка, медленно и плавно поворачиваясь.

Это был ее коронный ответ на любой вопрос. Так, «нуканьем» своим, она доводила до кипения собственных родителей.

Даже быстро двигаться, как-то реагировать на неожиданность было скучно и лениво.

– А не подскажете, уважаемая сударыня, какое у нас сегодня число?

Машка стояла и только рот разевала от удивления. Здоровый такой дядька. Как подошел-то совсем бесшумно? И откуда такой? Бородатый, но еще молодой, вроде. Одет совсем не по погоде – какой-то длинный зимний ямщицкий, что ли, тулуп из черной овчины, шапка-ушанка, на ногах – валенки… Летом, блин – валенки! И рюкзак огромный за спиной. Такой здоровый, что даже над головой нависает.

– А? – глупо так ответила Машка.

Даже про «ну» забыла.

– Число, спрашиваю, какое сегодня?

– Так, это, девятнадцатое, значит…

– Ага, ага… А день недели не сообщите прохожему?

– Вторник, – уверенно ответила Машка.

Дядька отошел на пару шагов, аккуратно переступая валенками через лужи, потом повернулся всем телом – иначе с таким рюкзаком просто нельзя:

– А…

– Июнь, две тысячи двенадцатый, – опередила его вопрос Машка.

Он кивнул, но продолжал смотреть молча. Задумался, что ли?

Тут уж Машка не выдержала и выдала:

– Планета Земля, ноль двенадцать в тентуре, налево от Большой Медведицы…

Дядька улыбнулся, кивнул, поправил на плечах лямки рюкзака и шагнул через канаву в лес. Еще минута – и нет опять никого на дороге.

Машка бросила сигарету в лужу, зашла в магазинчик, растолкала Ирку, помирилась с ней по-быстрому, улыбнулась, и с жаром начала рассказывать про вот такое странное, которое случилось, не поверишь!

– А ты чо? – спрашивала Ирка. – А он – чо? А ты ему чо?

Потом постояла, обдумывая что-то и морща лоб, выскочила вдруг из-за прилавка и выбежала на крыльцо. Вернулась задумчивая и немного чем-то расстроенная, похоже.