На скамейке возле Нотр-Дам

Мари плакала навзрыд, тоненько причитая и подвывая. Свозь ее слезы невозможно было бы разобрать слова, она плакала с всхлипываниями и вздохами, прекращая на некоторое время, а через мгновение начиная сначала. Мари с наслаждением отдавалась слезам. Она не думала ни о предательски покрасневшем носе, ни о покрывшихся безобразными пятнами щеках. Ее совершенно не волновало, что в таком виде ей скоро придется выйти из дома – погулять с Лулу.

Однако соседи Мари, жившие ниже этажом и вышедшие подышать свежим воздухом с веселой компанией своих гостей на балкон, располагающийся как раз под Машиной терраской, совершенно не были согласны с тем, что кто-то своим непонятным нытьем портит им вечер. По случайности оказалось, что они заговорили на эту тему с тем самым господином, у которого была больная жена и который уже жаловался на Машу в полицию.

– Это воет собака! – с уверенностью разъяснил ситуацию он. И по его словам, маленькая собачка Лулу превратилась в воображении соседей в здоровенного волкодава.

– Эй! Мадам! Уймите вашего пса! – закричала вся компания, вернувшись на свой балкон и став стучать в потолок Мари длинной палкой.

Маша очнулась, как после сна, и выглянула вниз. Какие-то люди кричали ей что-то неудобоваримое. Наконец она поняла, в чем дело – у них был праздник. Она вытерла слезы и крикнула в сторону нижнего балкона:

– Извините меня!

Ей захотелось пойти, рассказать тем незнакомым людям о трагедии, произошедшей в маленькой горной стране, но она не пошла. Во-первых, потому что не знала, что произошло там на самом деле, а во-вторых, не представляла, как ответить на вопрос, если бы ее спросили, чего, собственно, она-то здесь, в Париже, волнуется?

Она решила выйти с Лулу погулять. И повсюду – на заполненных праздной толпой тротуарах, на безупречно подстриженных газонах Марсового поля – она неотступно представляла себе разбитые войной дороги, разрушенные дома и жалела людей, потерявших близких. Она думала о том, насколько разобщен и вместе с тем тесен мир. И как было бы все-таки хорошо, если бы люди всей земли смогли бы наконец между собой договориться, что надо жить в мире.

И в это же самое время совсем на другом участке земли с боевого задания вернулась группа «грачей» – самолетов-штурмовиков. А следом за ними на военный аэродром в степи сел самолет Валерия – изысканно-грозный истребитель «Су-27». Техники подкатили к нему небольшую лестницу на колесиках, у истребителя отъехал «фонарь» – стеклянный колпак, прикрывающий кабину сверху. Валерий вылез из кабины, спустился по лестнице и не спеша пошел по бетонной полосе. Степная земля, нагретая солнцем, дышала тяжелым августовским жаром. Пахло пылью, полынью и еще чем-то нестерпимо родным. Пилоты «грачей», приземлившиеся раньше, уже стояли и курили около командного пункта – небольшого кирпичного домика с плоской крышей.

– В Москве-то, Валер, небось не такая пыльная работенка? – спросил один, принимая товарища в свой тесный круг. Остальные хмыкнули. Все четверо пожали друг другу руки, но глаза их не улыбались.

– Я видел, вы сегодня нормально отработали, – сказал пилотам Валерий, снимая шлем и подставляя лицо жаркому степному ветру. – Колонна бронемашин так и развалилась.

– С твоей высоты далеко видать, – усмехнулся один.

– Как прикрывал, так и отработали, – сказал другой.

– А видели, парочка их было двинулась к нам, но вид твоей «сушки» их отрезвил. Не посмели сунуться.

– Если бы они знали, кто пилот, вообще не стали бы взлетать! – первый летчик ухмыльнулся и хлопнул Валерия по плечу.

Последний, который до этого ничего не говорил, а только курил молча, вдруг посмотрел на товарищей злыми, усталыми глазами.

– Какого хрена они там вообще в Москве думают? Летчиков испытательного центра под ракеты положили. Вообще не надо было начинать летать, если самолеты без защиты. – Все помолчали. Ситуация всем была известна.

– Ребят наших жалко. Только взлетели – и сбили их, – сказал первый и бросил окурок в угол. – Хорошо хоть, тебя прислали.

– Отработаем до конца, – сказал Валерий. Ему показалось ненужным объяснять, что никто его специально не посылал. Он прилетел сюда сам, и он не сомневался, что должен был это сделать.

– Слушай, ты Серегу Павлова ведь должен знать? – спросил Валерия один из «грачей».

– Из Липецкого летного Центра?

– Да. Он спрашивал о тебе.

– Конечно, знаю. Мы с ним летали вместе после училища, а больше потом нигде не пересекались. – Валерий задумался, что-то вспоминая.

– Вот завтра и повидаетесь, он мне звонил. Его сюда присылают еще с тремя молодыми ребятами. Вместо тех, которых сбили в первый день.

Валерий не успел ничего ответить. Солдатик, что дежурил на КПП, подошел к летчикам, отдавая честь.

– Вас ждут на совещание. – И приватно добавил, чуть кося глазом немного в сторону: – Товарищ полковник ругается, что вы тут стоите, а он вас ждет. Он неопределенно показал куда-то вверх. – Из его кабинета вас отлично видно.

– Сейчас докурим и придем, – спокойно сказал Валерий.