На скамейке возле Нотр-Дам

– Клянусь тебе, дурочка… – он будто пришел в себя, взял у Лены с колен ее сумку и вложил в нее платок. – …Клянусь тебе, слово офицера! Сходство твоей тетки и моей жены случайное. Но поразительное! – Я сам никогда ничего подобного не видел.

– Так, значит, ты видишь в Маше свою погибшую жену? – осенило Лену. – Ты все еще ее любишь?!

– Кого? – Он посмотрел на Лену изумленно. – Кого я люблю? Что ты несешь?

Лена вдруг испугалась, растерялась, запуталась:

– Не знаю я, кого ты любишь. Кажется мне только, что не меня.

Он ничего не ответил, притянул ее за шею и поцеловал. Остаток пути они ехали молча. Скоро поезд стал понемногу сбавлять ход. Они ехали то ли в открытом туннеле, то ли по мосту. Откуда-то сверху разливались огни.

– Кажется, мы подъезжаем, – сказал Валерий. Лена достала билет, прочитала: вокзал Монпарнас. Поезд втянулся на перрон и остановился. Пассажиры стали вставать, продвигаться к выходу. Встал и Валерий. Взял сумки.

– Мы с тобой договорились, что поженимся? – посмотрел он на Лену, перед тем как шагнуть в проход.

– Раньше – вроде договорились. – Она разговаривала теперь спокойно, как с чужим.

– Договор остается в силе, – сказал он, глядя куда-то поверх ее головы.

Она промолчала, подумав, что он мог бы на этот счет спросить и ее мнение, но поезд остановился, и выяснять отношения дальше времени не было. Они приготовили билеты для контроля и вышли следом за всеми. Была половина двенадцатого ночи. Метро еще работало.

– Тебе надо ехать к своим. Дорогу знаешь? – спросила Лена, когда они вместе вошли в метро и сели в вагон. Часть дороги им было по пути.

– Естественно, знаю. Поднаторел уже, – отозвался Валерий.

– Тогда не провожай меня. Тебе завтра улетать. Я доберусь сама.

Он помолчал, раздумывая.

– А точно доедешь?

Она улыбнулась:

– Точняк.

Тогда он сказал:

– Разойдемся на этой станции. Тебе прямо, без пересадки, а я – направо, на другую линию.

Лена замялась на минутку, но потом все-таки спросила:

– Встретимся в Москве?

Он обнял ее и поцеловал в щеку:

– Встретимся в Москве.

Вагон остановился. Валерий повернул ручку двери, чтобы выйти, и постоял на перроне, пока вагон не тронулся. У них обоих не нашлось сил, чтобы помахать друг другу на прощание. Но все-таки Лена, пока ехала до нужной ей станции, испытывала мрачное удовлетворение от того, что, как ей казалось, она одержала первую свою победу над этим странным, сильным человеком.

* * *

Пока мы с Леной проводили этот день каждая по-своему, Маша с утра, как всегда, отправилась на работу. Настроение у нее было отвратительное. Правда, она сама перед собой делала вид, что настроение ее сейчас зависит от обстоятельств скорее внутренних, чем внешних – приближались ежемесячные страдания, но в глубине души она все-таки сознавала, что вовсе не они причина ее смятения и упадка духа, а то предложение, которое она накануне получила от Валерия. Необходимо отметить, что само предложение казалось ей невозможным и даже абсурдным, но… оно ведь было сделано!

«Боже мой! – думала Мари, – как незаметно прошла жизнь! Мне уже сорок, и что впереди? Еще двадцать, тридцать лет такого же спокойного прозябания? Ежемесячные взносы в банк, летом – поездки к морю вместе с Лулу, всегда в одно и то же место, где хорошо относятся к собакам, и… все? Да, – думала Мари, глотая каждодневный утренний кофе (ей даже не захотелось выйти на свою крышу, что она всегда делала с удовольствием в любую погоду, и она плюхнулась на единственный стул в кухне), – я сознательно оберегала себя от случайных знакомых, ненужных связей. Обжегшись с одним, я стала избегать других…» – она поставила чашку, встала, подошла к зеркалу в коридоре, придирчиво себя осмотрела.

«Мои усилия не пропали даром. Я выгляжу хорошо. – Она встряхнула волосы, погладила ладонями грудь. – Но только разве это кого-то волнует, кроме меня?»

Все это время Лулу крутилась у нее под ногами. Лулу была сердита: уже несколько дней хозяйка почти не обращает на нее внимания. Сначала Лулу попыталась спрятаться под диван, но, просидев там безрезультатно около часа, поняла, что ее акт сопротивления не возымел никакого действия. Она вылезла из-под дивана, подошла к Мари и громко тявкнула. Мари коротко взглянула на нее и сказала:

– Ах, да, Лулу! Я чуть про тебя не забыла… – и налила в мисочку молока. Лулу не хотелось есть, она ждала ласки. Но хозяйка отошла, не погладила ее, не почесала.