На скосе века

Гуляли, целовались, жили-были…А между тем, гнусавя и рыча,Шли в ночь закрытые автомобилиИ дворников будили по ночам.Давил на кнопку, не стесняясь, палец,И вдруг по нервам прыгала волна…Звонок урчал… И дети просыпались,И вскрикивали женщины со сна.А город спал. И наплевать влюблённымНа яркий свет автомобильных фар,Пока цветут акации и клёны,Роняя аромат на тротуар.Я о себе рассказывать не стану —У всех поэтов ведь судьба одна…Меня везде считали хулиганом,Хоть я за жизнь не выбил ни окна…А южный ветер навевает смелость.Я шёл, бродил и не писал дневник,А в голове крутилось и вертелосьОт множества революционных книг.И я готов был встать за это грудью,

И я поверить не умел никак,Когда насквозь неискренние людиНам говорили речи о врагах…Романтика, растоптанная ими,Знамёна запылённые кругом…И я бродил в акациях, как в дыме.И мне тогда хотелось быть врагом.30 декабря 1944

Восемнадцать лет

Мне каждое словоБудет уликоюМинимумНа десять лет.Иду по Москве,Переполненной шпиками,Как настоящий поэт.Не надо слежек!К чему шатания!А папки бумаг?Дефицитные!Жаль!Я сам

Всем своим существованием —Компрометирующий материал!1944

Гейне

Была эпоха денег,Был девятнадцатый век.И жил в Германии Гейне,Невыдержанный человек.В партиях не состоявший,Он как обыватель жил.Служил он и нашим, и вашим —И никому не служил.Был острою злостью просоленнымЕго романтический стих.Династии ГогенцоллерновОн страшен был как бунтовщик.А в эмиграции серойРугали его не разОтпетые революционеры,Любители догм и фраз.Со злобой необыкновенной,

Как явственные грехи,Догматик считал изменыИ лирические стихи.Но Маркс был творец и гений,И Маркса не мог оттолкнутьПроделываемый ГейнеЗигзагообразный путь.Он лишь улыбался на этоИ даже любил. Потому,Что высшая верность поэта —Верность себе самому.1944

Знамёна

Иначе писать   не могу и не стану я.Но только скажу,   что несчастная мать…А может,   пойти и поднять восстание?Но против кого его поднимать?Мне нечего будет   сказать на митинге.

А надо звать их —   молчать нельзя ж!А он сидит,   очкастый и сытенький,Заткнувши за ухо карандаш.Пальба по нему!   Он ведь виден ясно мне.— Огонь! В упор!   Но тише, друзья:Он спрятался   за знамёнами красными,А трогать нам эти знамёна —   нельзя!И поздно. Конец.   Дыхание спёрло.К чему изрыгать бесполезные стоны?Противный, как слизь,   подбирается к горлу.А мне его трогать нельзя:   ЗНАМЁНА.1944

Зависть