На скосе века

Ах, временность!.. Ах, вера в благо!Борьбы и веры жаркий вихрь.А рядом трупы у продмагаИ мухи панцирем на них.

Комната Мандельштама

Когда Мандельштаму дали комнату, венгерский писатель Матэ Залка, комбриг, в будущем — легендарный «генерал Лукач», заявил по этому поводу протест.

По мемуарам Н. Я. МандельштамНезаметно, но всё ж упрямоРеволюции выцветают.Дали комнату Мандельштаму —Фальшь, как плесень, дух разъедает…Ни к чему ордена и шрамы.Всюду стройки, а тянет в пьянство.Дали комнату Мандельштаму —Уступили опять мещанству.Всё не так, как было когда-то.

Стихли даже все перепалки.…И сошлись погрустить ребятаУ товарища Матэ Залки.Хоть комбриг он, и пишет книги,Славный век ими вместе прожит.И его нашей жизни сдвигиТак же радуют и тревожат…Он молчит, ни на что не ропщет.Но при случае спросит прямо:«Как так вышло, что вы жилплощадьДали этому… Мандельштаму?Вы, наверно, забыли, где вы!Что за наглость — давать квартирыНе поэтам борьбы и гнева,А жрецам буржуазной лиры.Как вам хочется бросить кость им,Приобщиться, пусть ненадолго.

Коммунисты вы? Хватит! Бросьте!Обыватели вы, и только».Не ответят… Но их изнанкаВся всплывёт — когда ночью чистойИз той комнаты на ЛубянкуМандельштама свезут чекисты…Наша истина — меч разящий!..Пусть пощады чужой не просит!..…А чекисты теперь всё чащеТак же точно своих увозят.Муть на сердце, но в мыслях — строго:Всё издержки, на солнце пятна.Минут годы. В конце дорогиЧто-то станет и им понятно.Нет, не то, что за гонку в небыльТак взимается неустойка…

Лишь одно: штурмовали небо —Взяли лагерную помойку…Но и это поймут не скоро,Хоть и боль будет жечь упрямо:Как же так — сажать без разборуКоммунистов и Мандельштама?Тех, кто полон лишь сам собою,С храбро шедшими в бой за братство…Святотатство!.. Но дух наш стоек.И комбриг снесёт святотатство.Он не сдастся… Но всё на светеВдруг ощерится неприятно.И в Испанию он уедет —Снова видеть врага понятным…И забыть про те казематы,Где и нынче идут дознанья.

Где, быть может, его ребятаНа него дают показанья.Растворить в пулемётном трескеПодозренья и основанья.И погибнет он под Уэской,Страшной правды не сознавая.Веря в то же: в свои-чужие,В то же право силы рабочей,Той, которой поэты в РоссииНе нужны, а квартиры — очень!И не будет знать, умирая,Что и тут зря вставал он грудью:Что рабочие проиграют,Но потом будут жить как люди…Что без власти его оружьяИ без веры его могучейБыло б всюду никак не хуже, —А как правило, всё же лучше.