На сопках Маньчжурии

— Капитан, его по-японски понимай нету.

— Должен понимать, спроси еще раз. Ведь он же не глухонемой.

Переводчик заговорил высоким голосом. Очевидно, терпение его истощилось, и, уверенный, что пленный отлично его слышит и понимает, он ругал его китайскими и японскими ругательствами.

Но пленный по-прежнему ничего не слышал или ничего не понимал. Он стоял неподвижно, опустив руки, даже не сгоняя мух, которые ползали по его шее и голове.

— По-китайски спроси его! — приказал капитан.

Переводчик еще более высоким голосом произнес несколько китайских фраз.

Вдруг пленный что-то тихо ответил.

Капитан замер:

— Ну что?

— Не хочет ничего говорить, — сокрушенно ответил переводчик, — его говори: моя шибко больной, ничего не могу говорить…

— Вашскабродь, — крикнул казак, — что вы его просите честью? Вот я его попрошу!

Он взмахнул нагайкой и ударил японца по плечам.

Тот обернулся. Глаза его вспыхнули.

— Не прикасаться ко мне! — проговорил он на чистом русском языке, — я — штаб-офицер!

Казак с поднятой плетью застыл, выпучив глаза. Капитан сдвинул со лба фуражку и смотрел на японца с таким же изумлением. Но больше всего удивился переводчик, который даже отступил на несколько шагов.

— Вот поди ж ты, — проговорил казак, — мы с ним и так, и этак, а он.

Необычайно знакомым показалось Логунову лицо японца… и голос его. Да, и голос его… Владивосток, угол Светланки и Китайской… Городской сад, за городским садом бухта… часовой магазин Каваямы.

— Господин Каваяма! — воскликнул он.

Японец взглянул на поручика, обожженное солнцем лицо его вдруг дрогнуло в короткой улыбке.

— А, — сказал он, — это вы! Вот встреча!

— Откуда вы его знаете? — спросил капитан.

— Я его знал часовых дел мастером во Владивостоке.

— Все ясно, — сказал капитан. — Больше допрашивать господина штаб-офицера не будем… Сидоров… э… привести в исполнение. Вы сами понимаете, — обратился он к японцу, — международные законы и так далее.

— Я все понимаю! — Каваяма широким шагом пошел к дереву.

Логунов ехал не оглядываясь. «Штаб-офицер, — думал он, — подполковник или даже полковник… часовой мастер во Владивостоке! Простой торговец!»

Первые четверть часа Логунов ехал под впечатлением простоты и твердости духа Каваямы. Но потом он увидел японца с другой стороны, Каваяма был дружески ласков со своими, клиентами-офицерами, в частности с Логуновым. Но почему он был так ласков с ним, так старался расположить его к себе? Какими делами занимался он в стране, приютившей его?

Логунов почувствовал, что ему неприятно все связанное с часовщиком.

…Гернгросса Логунов нашел на вершине сопки. Генерал лежал на животе, разглядывая далеко внизу роты 2-го полка, которые без выстрела шли в атаку.

— Патронов у них нет, — сказал Гернгросс.

И вдруг все увидели три патронные двуколки. Они выскочили из Вафанвопэна и галопом понеслись мимо кладбища.

Сейчас же над ними разорвалась шрапнель, а пулемет вонзил перед ними в дорогу сплошную полосу пуль.

Ничего не должно было остаться, даже праха, от безумных двуколок. Но они продолжали нестись. Повозочные сидели на облучках лихо заломив бескозырки, и нахлестывали коней. Умные животные летели изо всех сил.

Вдруг пулями сшибло бескозырку у второго повозочного. Он схватился рукой за голову. Ранен? Но уже в следующую секунду было ясно, что он не ранен, двуколка продолжала нестись к сопке, догоняя атакующие роты. Слева овраг — сток для дождевой воды, дорога волов, верблюдов, людей… Первая двуколка на всем скаку повернула в овраг, за ней — вторая и третья.

— Ура! — крикнул Логунов. — Молодцы!

— Дух победы вселился в наших солдат! — сказал Гернгросс. — Докладывайте, поручик. Что, Глазко наступает?

Прошел час со времени возвращения Логунова. С минуты на минуту ждал поручик известия о всеобщем разгроме японцев, и этого же известия в штабе Гернгросса ждали все. Но постепенно картина на поле боя стала меняться. 2-й полк, который выбил японцев из окопов у Вафанвопэна, оказался в труднейшем положении. Его не только не поддержали части Глазко, но до сих пор не вступили в бой 4-й и 1-й полки. Не поддерживаемые с фланга, истекающие кровью остатки атакующих батальонов отступили к Вафанвопэну, залегли в овраге, и об этот овраг одна за другой разбивались теперь японские контратаки.

В центре над сопками стояла плотная завеса дыма от непрерывных разрывов шимоз. Ее пронизывали черные мохнатые полосы, сизая пелена заволакивала долины. Зловещий тяжелый гул несся с неприятельской стороны. Неужели наша эскадра позволила японцам подвезти осадную артиллерию?

Неожиданно поднялась стрельба в тылу у соседней высокой сопки. Огонь то стихал, то разгорался, затем окончательно смолк.

По-видимому, атака отбита, Но каким образом японцы оказались у этой сопки? Не успел Логунов что-либо сообразить, как оттуда открыли стрельбу по штабу Гернгросса.

«Обошли! — прочел Логунов на всех лицах. — Сопка взята!»

Гернгросс встал, опираясь на шашку.

— Узнать, в чем дело!

Начальник штаба оглядел офицеров, но Логунов, вскочив на коня, уже спешил вниз.

Обогнув выступ скалы, он увидел отступавшие в беспорядке войска.