На сопках Маньчжурии

Толпа стояла у Технологического института. Одни думали, что здесь еще заседает Совет рабочих депутатов, другие ожидали, что из института выйдут студенты, представители партий и состоится митинг.

К часу из казарм Семеновского полка, расположенных около Царскосельского вокзала, вызвали батальон. Командир семеновцев полковник Мин говорил по телефону с градоначальником, и тот подтвердил: «Беспорядков не допускать и толпу к солдатам ближе чем на полтораста шагов не подпускать».

— Тем более, — сообщал Мин своим офицерам, — что после опубликования манифеста уже были замечены разговоры между солдатами и населением. У Полицейского моста казак и цивильный вместе читали манифест, а потом жали друг другу руки, и казак говорил: «Ну, раз свобода, так свобода… Вы думаете, у нас сердца нет? А если уж искоренять, так искореняйте кого надо побыстрее, и будем жить спокойно…»

Не ближе чем на полтораста шагов!

Толпа мирно шумела, люди приходили и уходили. Солдаты стояли насупленно со своими винтовками.

Вдруг раздался взрыв. Толпа шарахнулась. Проскакали офицеры с шашками наголо, пробежал взвод солдат с винтовками на руку.

Через десять минут после взрыва восьмая рота с колена залпами стала стрелять по окнам Технологического института.

— Вкатить в институт три бочки керосину и зажарить студентов живыми! — буйствовал Мин. — Буду просить артиллерию разнести до основания осиное гнездо!

Залп следовал за залпом, Мин надеялся убить хоть нескольких ненавистных ему студентов.

Весть о событиях у Технологического разнеслась по городу мгновенно. К градоначальнику приехал представитель Союза союзов. Оттуда с прокурором и судебным следователем он отправился на место происшествия.

Делегацию долго не допускали к Мину. Наконец неизвестный офицер провел ее сквозь строй солдат.

— Что вам здесь нужно? — закричал Мин.

Прокурор обиделся:

— Если вы на меня, прокурора города Петербурга, еще раз посмеете повысить голос, я подам жалобу командующему войсками великому князю Николаю Николаевичу.

Мин спохватился:

— Из окон института, господин прокурор, студенты в моих солдат бросили бомбу!

Судебные власти приступили к производству следствия. Выяснилось, что окна Технологического института замазаны на зиму и целы, что делало невозможным метание через них какого-либо предмета. К тому же выяснилось, что бомба была брошена у Бронницкой, то есть далеко от института.

Комиссия вернулась к Мину.

— Милостивый государь господин полковник, при чем здесь институт и студенты? — спросил прокурор. — И наконец, какая же это бомба? Ни раненых, ни убитых, и даже в мостовой нет следа от взрыва. Такая бомба, не знаю, как у вас, военных, а у нас называется петардой.

Тем не менее войска продолжали стоять вокруг Технологического. Стало известно, что в институте восемьдесят семь студентов и несколько профессоров, но что они укрылись во внутренние помещения и, по-видимому, невредимы.

Когда Дашенька и Маша вышли на Невский, они сразу поняли, что большинство идет в одном направлении: к Владимирскому, чтобы оттуда пройти к Загородному и к институту. Передавали слухи, будто семеновцы не только блокировали Технологический, но и стараются проникнуть в помещение, изнутри забаррикадированное.

— Идемте, идемте, — приглашала Маша тех, кто еще колебался. — Довольно мы терпели.

Иные возражали;

— Но ведь там семеновцы!

— А вы слышали, — говорила Дашенька, — тяжело ранен приват-доцент университета Евгений Викторович Тарле? Как же можно относиться равнодушно к подобной бесчеловечной жестокости?

Упрекая и убеждая, Маша и Дашенька шли вместе с толпой по узкой улице между высоких однообразных домов, мимо магазинов, заколоченных щитами, и ворот, наглухо закрытых, с дежурившими у калиток дворниками.

Возле Семеновских казарм и Царскосельского вокзала обозначилось свободное пространство. Говорили, что у Технологического собралось больше десяти тысяч человек и что сейчас, когда по Загородному прибудет подмога, будут приняты решительные меры протеста.

Недалеко от Гороховой рядом с Дашенькой и Машей оказался студент, должно быть первокурсник, синеглазый, с легким пушком на верхней губе.

— Я только что оттуда, — сообщил он, — идти туда ни к чему, в Технологическом нет никого, все благополучно вышли. Публика на улице тоже расходится.

— А солдаты стоят?

— Солдаты стоят. Пусть себе стоят сколько хотят, но нам идти туда незачем. Опоздаем на митинг к Казанскому собору.

— А вы попытайтесь предупредить, — посоветовала Таня. — Действительно, Маша, если в институте никого нет…

Студент крикнул:

— Господа, остановитесь!

Но его не видели, кто кричит — не знали, и толпа продолжала двигаться.

Таня сказала шутя:

— А вы взберитесь на фонарь!

На углу Гороховой студент решил последовать ее совету и взобраться на фонарный столб, два господина помогли ему. Поднялся на несколько аршин, снял фуражку, взмахнул:

— Господа, назад! В Технологическом никого нет, все освобождены!

С противоположной стороны улицы кричали:

— Не слышно, не слышно! Говори громче!

Таня стояла у столба, задрав голову. Два господина поддерживали студента за икры.